Ртуть и соль - Владимир Кузнецов

– Ты взорвал это щепоткой пороха и горлышком от бутылки? – спрашивает Нодж. – Или это какой-то трюк?

– Алхимия вообще один большой трюк, – пожимает плечами Сол.

Однад достает из кармана сигару, кто-то из парней тут же подносит ему зажженную спичку.

– Мясники Уиншипа из-за тебя потеряли троих парней. Они думают, что ты – из чичестеров. Хотят поквитаться, – Нодж держит сигару левой рукой. Правая опирается на трость, слегка постукивая когтем по обезьяньему уху. Эд терпеливо ожидает продолжения. – Чичестеры сцепились с мясниками из-за тебя, – Однад выпускает длинную струю дыма. – Тебе и распутывать этот клубок.

– Ты предлагаешь мне в одиночку разобраться с мясниками? – криво улыбается Эд. – Боюсь, не смогу.

– Чичестеры могут сами постоять за себя. А шавки из других банд всегда должны помнить, на кого тявкают. Мы устроим набег на скотобойни Уиншипа. И ты пойдешь с нами. Ты и твоя алхимия. Справишься хорошо – чичестеры возьмут тебя под крыло. Будет где жить, во что одеться и что выпить.

– Какое соблазнительное предложение, – улыбка Эда становится совсем мрачной. – От такого грех отказаться.

– Воистину так, – кивает Однад. Обезьяна на его трости скалит зубы в издевательской ухмылке.

Мне всегда было интересно: какие сны я увижу, если засну в Олдноне? Если бы я засыпала там, мне могла бы присниться Украина. Наверное, тогда я бы не могла даже уверенно сказать, какая реальность настоящая – эта или та. Но я никогда не засыпаю в Олдноне, а мои визиты туда всегда заканчиваются одинаково: словно сбивается настройка приемника. В сон постепенно пробираются детали и люди из моей жизни: Эд, родители, работа… Как-то незаметно они вытесняют все остальное, при этом делая сон все менее реалистичным. А потом я просыпаюсь.

Я читала, что даже самое долгое и красочное сновидение длится всего несколько секунд – неважно сколько времени проходит во сне. В Олдноне мне доводилось видеть часы и даже засекать время. Я редко бывала там меньше чем три-четыре часа. Кажется невероятным, что сознание может прокрутить столько событий в пять или даже десять секунд реального времени.

В дверь стучат. Эдвард прячет дневник под подушку, встает. На двери нет внутреннего замка, но чичестеры последние дни не спешат входить в его каморку без приглашения. Виной тому впечатления от демонстрации, подкрепленные случайным взрывом, случившимся пару дней спустя. Бабахнуло не то чтобы сильно, но стекла вышибло начисто. К счастью для Эда, его в тот момент в комнате не было.

– Входите, – бросает он. В комнату вваливаются трое парней, хмурых и взвинченных. Их можно понять – этой ночью назначен набег на скотобойни.

– У тебя все готово? – Черный Салли, коренастый, похожий на крысу бандит исподлобья смотрит на Эда. – Нодж сказал выступать.

– Давно готово, – кивает Сол, поправляя жилетку.

По приказу Однада ему соорудили подходящий для местных костюмчик: холщовые брюки, серую рубашку, потертый, заплатанный жилет и мятый войлочный котелок. Все не очень хорошо подогнанное, плохо пошитое и уже порядочное время ношенное кем-то другим. Застиранные пятна крови наводили на нехорошие мысли о судьбе предыдущего владельца.

– Берите эти два, – указывает Эд на стоящие в углу аккуратные ящики из плотно пригнанных досок. – И несите осторожно.

Третий ящик он берет сам – иначе чичестеров не заставить даже подойти к ним. Бандиты до колик боятся взрывчатки, хоть и стараются никак этого не выдать.

Позади – четыре дня напряженного труда. Седой, с опухшим от пьянства лицом стеклодув делает по заказу Эда приличный набор лабораторной посуды. Однад расплачивается с мастером не скупясь, но передачу денег сопровождает словами: «Не стоит об этом болтать. Можешь без языка остаться». В распоряжении Эда оказывается еще несколько комнат – теперь ему есть где развернуться. Условия далеки от идеальных, но становится легче. Правда, и работы гораздо больше – Сол за это время спал в общей сложности часов десять.

К утру пятого дня в его распоряжении оказывается три самодельных пироксилиновых мины почти килограмм весом каждая. Этого вполне хватит, чтобы устроить в скотобойнях настоящий переполох.

На улице уже совсем темно. Редкие фонари по углам мыловарни с трудом разгоняют влажный, липкий от глицерина сумрак, здорово смердящий вываренной костью. Чичестеры собираются на выходе из паба, их уже никак не меньше трех десятков.

– Салли, – Однад даже перед боем не изменяет своей франтовской манере. Белизна его сорочки заметна даже в полной темноте, а волосы сверкают бриолином, – возьми двоих, и идите с жонглером. Смотри, чтобы все прошло как надо! После, как все случится, я хочу видеть вас в драке. Тебя это тоже касается, Сол. Достань себе кусок кирпича и дубину покрепче. Пригодится.

– Лучше нож и пистолет, – Эд испытывающее смотрит на Ноджа.

Тот нехорошо ухмыляется.

– На них ты еще не заработал. Выдвигаемся, парни!

Банда в молчании начинает движение, заполняя собой улицу. Тяжелые ботинки стучат по булыжной мостовой, им вторит тяжелое сопение. Кто-то оглушительно высмаркивается, кто-то мрачно похлопывает полированной дубиной по затянутой в кожаную «обрезку» ладони. Красные пятна нашивок на жилетках похожи на пятна крови, котелки, набитые всевозможным тряпьем, натянуты по самые уши, превратившись в импровизированные шлемы. Остается позади черная громада фабрики, не прекращающая дымить даже ночью. Узкие улочки вокруг пусты – только редкие бродяги-псы разбегаются, опасливо тявкая на мрачную толпу. Иногда слышно, как впереди, предчувствуя беду, кто-то спешно захлопывает ставни. Эду на это плевать. Он несет свой ящик бережно, как ребенка, и единственное, что беспокоит его сейчас, – вопрос: все ли он сделал правильно. Если со взрывами не заладится, дело может обернуться для чичестеров большой кровью. И для самого Эда не в последнюю очередь.

Черный Салли подхватывает Сола под локоть, уводя в один из проулков. Двое с ящиками идут следом.

– Шевели костями, – шипит Салли, ускоряя шаг. – До скотобоен еще два квартала, и срезать особо не получится.

Эд кивает. Взрывать надо точно по расписанию: перед самым налетом, ни раньше ни позже. Неверный момент даст мясникам время подготовиться или сбежать. Ни то ни другое Однада не устраивает. Медный Коготь желает сделать из парней Уиншипа наглядный пример того, как чичестеры обходятся с врагами. Что, само собой, требует кровавой и разгромной победы.

Крысы разбегаются из-под ног, бродячие коты недовольно шипят, вспрыгивая на заборы и подоконники. Вдали слышен протяжный колокольный звон.

– …шесть, семь, восемь, – считает удары Черный Салли. – Надо шевелиться. Сейчас Уиншип отзвонит конец смены, и мясники повалят смывать с себя кровь и кишки. Однад все хорошо рассчитал.

Они ускоряются, переходя почти на бег. Вынырнув из какой-то подворотни, упираются в кирпичную стену, выщербленную и покрытую темными пятнами. Салли останавливается, переводя дыхание.