Охотник за ароматами. Путешествие в поисках природных ингредиентов для культовых парфюмов от Guerlain до Issey Miyake - Доминик Рок

еще мог напомнить о лучших временах города, который был мировой столицей розовой эссенции шестьюдесятью годами раньше.

Я ничего не забыл из тех первых дней в Болгарии. Коллоквиум был сюрреалистичным, было сделано все, чтобы убедить немногочисленных иностранцев в том, что производство эссенции в стране процветает.

Спектакль был тщательно продуман: поездки на неработающие заводы, где тем же утром специально запускали котел, чтобы поддать пара; бригада работниц, нанятых на один день, делающих вид, что подвергают дистилляции цветы из нескольких наспех принесенных мешков. В конце дня ответственные из Bulgarska Rosa рассказывали нам о международном братстве, щедро сдабривая спиртным тосты о дружбе между народами. Однажды вечером в охотничьем домике среди букового леса после ужина устроили праздник. Он оказался захватывающим и веселым. Болгары – это южные славяне, они обожают пить и танцевать. Официальные речи сменились народными песнями. Они становились все громче, и в какой-то момент мне показалось, что целый народ пел о своей истории. На глазах поющих появились слезы, и вызваны они были не только ракией, местным спиртным напитком, но и оскорбленной гордостью тех, кто занимался розами, ностальгией о той эпохе, которую они не застали, но память о которой они носили в глубине сердца.

Аппаратчики из Bulgarska Rosa от меня не отходили, оценивая, кто из гостей обладает потенциалом покупателя. В середине девяностых годов производство эссенции практически остановилось. Малое количество дистиллированного эфирного масла должны были отправить в погреба Центральной лаборатории в Софии – национальной сокровищницы, где хранилась розовая эссенция всех времен. Вся система в целом работала в полной технической и финансовой тьме. Лаборатория стала объектом слухов и спекуляций по поводу более или менее официального количества эссенции, ее качества и продаж. Понадобятся годы, чтобы ситуация нормализовалась.

Мне хотелось увидеть заводы и поля. Эта просьба восторга не вызвала, но мне разрешили там побывать, разумеется, при одном условии: меня будет сопровождать гид. Ко мне приставили Веселу, молодую женщину, инженера с хорошим французским. У Веселы не было никаких иллюзий по поводу ее страны. За нищенскую зарплату она работала в лаборатории эфирных масел. Ее отец получил разрешение работать за границей, поэтому в детстве она прожила несколько лет в Марокко. Она знала Францию и очень хотела участвовать в возрождении розы, зная, что это не произойдет без смены действующей системы. В университете ее пытались завербовать болгарские спецслужбы. Понимая, что это шаг к карьере шпионки, она набралась смелости и ответила отказом. Она знала, что с тех пор власти за ней присматривают. Весела искала выход на Запад, ждала подходящего случая, и наша встреча произошла в нужный момент. Во время коллоквиума, вопреки тому, что от нее требовали, она решилась рассказать мне правду о производстве розы в стране. Благодаря ей я понял, что розовая эссенция потечет снова для того, кто даст на это деньги. Я вернулся из Болгарии убежденный в том, что в это нужно вкладывать и становиться инвестором, если получится, то первым. Но приход иностранной компании в Долину роз был именно тем, чего болгары не хотели.

Я нанял Веселу на работу. Она познакомила меня с агрономом Николаем, специалистом по выращиванию роз, оказавшимся, как вы понимаете, без работы. Немногословный и очень симпатичный Николай начинал любую трапезу с маленького стаканчика ракии. Это помогало ему расслабиться, и у него возникало желание поговорить о розах. О них он знал все. Где и как сажать, максимально подходящие почвы, солнечные места, ориентация рядов в зависимости от ветра. У него был опыт в организации сбора цветов несколькими сотнями сборщиков. Эти двое составляли идеальный тандем. Николай – отличный техник, ворчун, беспокойная душа, а Весела – неутомимая оптимистка, умевшая увлечь всех и справиться с конфликтами. Подростками они «добровольно» собирали помидоры, сладкий перец и розы, как делали это все школьники страны во время сбора урожая. Постепенное запустение розовых полей причиняло им боль. Вместе мы посадили плантации, построили перегонный завод и наладили производство эссенции. Мы были сообщниками и разделяли романтическое желание спасти болгарскую розу.

Наш первый бизнес был невероятным. В 1995 году даже речи не было о том, чтобы иностранцы купили завод или создали совместную компанию. Единственным решением было арендовать один из существующих государственных перегонных заводов, остановленных из-за недостатка финансирования. Николай был нашим подставным лицом, и это позволило рискнуть и заняться дистилляцией при условии, что в течение трех недель мы найдем цветы и наймем техническую команду. Как мы и ожидали, нам часто ставили палки в колеса.

В первый год полиция запретила мне как иностранцу доступ на перегонный завод, который мы арендовали. Предлог? Болгарская технология уникальна и секретна.

Чтобы защитить государственные секреты, двое полицейских сменяли друг друга у входа. И хотя мы друг другу симпатизировали, я провел все эту кампанию за пределами завода. Производство, которое мы арендовали, не работало в течение пяти лет. Пришлось выгнать кур из здания и запустить старый локомотив, служивший паровым котлом. Медные перегонные аппараты вечные, и от них еще пахло розой. Николай нашел, где купить цветы для сбора, и организовал бригады сборщиков. Тем временем Весела убеждала нескольких перегонщиков-ветеранов поработать на нас. Чаще всего это были безработные женщины без средств к существованию, тосковавшие по тем прекрасным годам, когда завод работал. Они работали с полной отдачей, и нам удалось произвести двадцать килограммов эссенции. На такой результат мы даже не надеялись. Аренда, прием на работу – все делалось от имени Николая, все было болгарским. Экспорт эссенции во Францию был очень трудным, но Весела творила чудеса. У нас все получилось, и в маленьком мирке роз наша инициатива произвела эффект разорвавшейся бомбы. Весела получала угрозы, и официальные лица в этой индустрии объявили ее предателем родины. Обструкция продолжалась два или три года, пока не появились первые признаки либерализации экономики и болгары не нашли свое место и свой интерес в появляющихся новых компаниях.

За пять лет страна сделала большой шаг вперед. Повсюду создавались частные группы, они выкупали все, что государство продавало. В Болгарии распространилась русская мафия, но сектор роз был слишком скромным, чтобы привлечь ее внимание и разжечь аппетит. Однажды в 2000 году мы посетили перегонный завод в маленькой деревне, населенной в основном цыганскими семьями. Это к востоку от Казанлыка на берегу реки Тунджа, протекающей через Долину роз. Место было потрясающим, какой может быть сельская местность в Болгарии: рай полей и лесов, птиц и цветущего шиповника. Разумеется, завод был абсолютно заброшенным, но сохранились десять больших