Теоретик - Владимир Корн

– Так же как и другие. Подойдешь к Янису, он тебе клею даст, у него должно остаться. У меня где-то кусок штанины от «комка» завалялся. Клеем смажешь, тканью обтянешь, и все дела. Да, изнутри тоже не забудь. А пока кинь ее куда-нибудь в угол, и пошли уже!

– Пошли.

По сравнению с тем, что я видел здесь раньше, интерьер кафешантана выглядел действительно впечатляюще. Он напоминал интерьеры полуторавековой, а то и больше, давности. Множество круглых столиков, покрытых спадающими до самой земли зелеными скатертями. В центре каждого – керосиновая лампа. И деревянные ажурные стулья. Нет, электричество тоже было, и с потолка заведения свисало несколько люстр. В самом поселке я наблюдал достаточное количество столбов с проводами. По крайней мере, на центральной улице Фартового. Именно так поселение и называлось.

Леха Воробей еще днем пояснил, что тепловая электростанция устроена из обычного паровоза, который работает на дровах.

– А тех здесь хватает, – заметил он.

С ним трудно было не согласиться. Фартовый располагался на возвышенности, и, куда ни кинь взгляд за огороженный частоколом периметр, лес был повсюду. Но, судя по лампам на столах, перебои с электричеством все же случались.

«Пол паркетный, стены обтянуты тканью, – крутил я головой по сторонам, на миг задержавшись у входа. – В углу немалых размеров эстрада. А без нее какой же это шантан? Интересно, кордебалет будет?»

В таких интерьерах органично смотрелись бы господа в черных смокингах и белоснежных манишках, с обязательными цилиндрами на головах и моноклями. И соответствующие им дамы. В шляпках и перетянутых яркими лентами в талии платьях, длина подола которых не позволяет увидеть, какого же цвета у них туфли. Но нет, публика была одета весьма демократично. Безусловно, с учетом местных реалий. Джинсы, рубахи всех цветов и фасонов, футболки и точно такие же, как на мне, камуфляжные брюки и куртки.

Хватало и женщин. Прав Леха Воробей: симпатичных девушек в Фартовом немало. Вот у них одежда была куда ярче и разнообразнее. От тех же джинсов с блузками до настоящих вечерних платьев.

– Сноуден! – окликнули Гришу откуда-то из глубины зала. – Что застыл, давай сюда!

Стол, за которым сидел Грек со своими людьми, тоже был круглым. Но даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, кто за ним главный.

– Штрафную! – едва мы только уселись, сказал тот самый, с наколками, который пугал меня тем, что берут как «бычка».

– Не откажусь. – Гриша пододвинул к нему поближе свой стакан.

Обычный, граненый. Другой рукой он накладывал себе на тарелку жареное мясо с огромного, явно местного изготовления глиняного блюда, которое занимало весь центр столешницы. Посуда вообще была разномастной и резко диссонировала с интерьером заведения. На нашем столе имелись и рюмки, и стаканы, и кружки, в том числе и алюминиевая. Не лучше дело обстояло и на других. И лишь единственный стол, за которым никто не сидел, был сервирован как положено – салфетки, ножи-вилки, хрустальные бокалы и все такое прочее.

– Теоретику тоже налей, – сказал Сноуден, переставлял к себе поближе заполненный до краев какой-то мутной жидкостью стакан. Явно самогоном – запах у него специфический.

– Кому?

– Вот ему, – указал он на меня пальцем.

– Это ты его так окрестил? – поинтересовался Янис.

– Ага. Теоретизировать любит, – улыбнулся Гриша.

И когда бы я успел? Но возражать не стал. Да и какой смысл? Клички прилипают к нам помимо нашего желания, и Теоретик – не самая плохая из них. В ней даже что-то есть. И уж по крайней мере не какой-нибудь там Хмырь.

– Ну, Теоретик так Теоретик. Теоретик, сколько тебе налить? – поинтересовался тип с наколками, чьего имени или хотя бы клички, а она непременно должна быть, я до сих пор не знал.

Впрочем, как и прозвища еще одного – рослого худощавого парня старше меня лет на семь-восемь, усатого и с небольшой бородкой. Он показался мне самым интеллигентным из всех, и я решил, что он и есть тот самый Слава Проф. Как выяснилось через несколько минут, решил правильно.

– Наливай, как всем.

– Тогда полный.

Полный так полный. Сколько бы ни налили – это совсем не значит, что я должен опорожнить стакан залпом. Вон перед Греком тоже полный стакан, но готов поклясться, что он даже не пригубил. Грек вообще сидел с таким видом, как будто отбывает скучную повинность и мыслями далеко от всего этого гама, взрывов хохота, а иной раз и женского визга.

И все же немного выпить явно не помешает. Как бы там ни было, алкоголь является неплохим антидепрессантом. А то, что я видел вокруг, могло повергнуть в депрессию любого. Даже человека видевшего и испытавшего куда больше, чем я.

– У всех налито? – осмотрел стол тип с наколками. – Ну, тогда вздрогнем! Теоретик, напьешься, веди себя прилично.

Когда я недоуменно на него посмотрел – то, что происходит вокруг нас, весь этот шум, ор и прочее, это и называется приличием?! – он пояснил:

– Даже не вздумай за ствол хвататься! Или драку затеять. Все разборки на заднем дворе. Иначе окажешься там с лишней дыркой в башке. Заведение принадлежит Шаху, чтоб ты знал. Слышал о нем?

– Слышал.

– Ну тогда чтобы у нас всё было, а нам за это ничего не было!

Немудреный тост, но после него выпили все. Кроме Грека, который легонько прикоснулся к своему стакану кончиками пальцев: мол, я тоже вместе со всеми. Это действительно оказался самогон. Наверное, далеко не самого плохого качества, но тут мне судить было трудно.

«К нему отлично бы подошел студень из лошадиных мозгов», – усмехнулся я, вспомнив сцену из фильма, где действие происходило в столичном ресторане в голодные двадцатые годы прошлого века. Но студня не было, зато имелось отличное мясо, тушенное с овощами и чем-то еще.

– Хорошего работника за столом видно, – гоготнул Гриша, завидев, как я его уплетаю.

– Потому что он больше нигде и не бывает, – ухмыльнулся тип с наколками.

– Гриша, – отрываясь от еды, негромко обратился я к Сноудену. – Ты хотя бы сказал мне, кого как зовут.

– Да без проблем! Грека ты уже знаешь. Впрочем, как и Яниса. Справа от Грека – Боря Аксентьев, можешь называть его Гудрон. Ну и Слава Ступин, или Профессор. Но его так редко кто называет, слишком длинно. Куда короче Проф. Вот и вся наша компания. Как говорится, прошу любить и жаловать.

– А на базе что за дед остался?

– Сан Саныч? Он за порядком следит.

«Ну хоть один без клички остался», – успел подумать я, когда услышал:

– Дед Пихто стар уже вместе с другими по лесам бегать, но человек он хозяйственный. И если тебе что-то понадобится, прямиком к нему.

На базе Дед Пихто прошлепал мимо меня, что-то бормоча себе под нос. Выглядел Сан Саныч на все семьдесят. Весь заросший, до самых глаз. Вероятно, Грек его только из-за жалости и держит. Или из-за хозяйственности, как утверждает Гриша.