Теоретик - Владимир Корн

На улице практически стемнело. В этих местах, как успел мне поведать еще Воробей, день примерно равен ночи, причем круглый год.

Как выяснилось, Грек вышел вместе со всеми лишь для того, чтобы покинуть и кафешантан, и нашу компанию. Он выразительно посмотрел на Гришу, кивнул и ушел в одиночестве.

– На, держи. – Гриша сунул мне в руки мятую пачку сигарет, когда мы уселись.

Чтобы долго не объяснять, что такой привычки не имею, а поплелся вместе со всеми за компанию – не хотелось одному оставаться за столом, я все же вынул одну. И даже прикурил – не обязательно при этом затягиваться. А отношение к табачному дыму, в отличие от того же Шаха, у меня вполне терпимое.

Гриша, несколько раз затянувшись, начал что-то бубнить совсем уже пьяным голосом. Ну да, смесь алкоголя с никотином – то еще зло. Но я к его словам даже не прислушивался. Напротив, в компании все тех же девиц, с которыми она и прибыла в кафешантан, дымила тонкой длинной сигаретой Элеонора.

Правда, к ним прибавилась еще парочка крепких мужиков при оружии. Они не курили. И даже не присели, хотя свободных мест на скамейках хватало. Судя по тому, что эти двое оружие держали демонстративно, нетрудно было понять их задачу. Ночь, подвыпившие посетители – мало ли что может случиться с подругой самого Шаха?

Полумрак делает всех и моложе, и привлекательнее. Недаром у семейных пар, проживших вместе достаточное количество лет, принято устраивать романтический ужин при свечах. Мне же, с одной стороны, хотелось бы получше рассмотреть Элеонору. Да чего там, полюбоваться. С другой – тот же самый полумрак давал возможность пялиться на нее без того, чтобы показаться назойливым.

– У тебя сигарета потухла, – толкнул меня Гриша.

Я взглянул на нее и увидел сигарету наполовину истлевшей. После чего не задумываясь выкинул в урну.

– Так вот, – продолжил Гриша развивать свою мысль, начало которой мне не суждено было услышать. – Если хочешь прожить как можно дольше, не верь никому. Здесь каждый сам за себя. И держатся друг за друга только потому, что так проще выжить.

– Что, вообще никому? – вяло поинтересовался я.

Элеонора, докурив сигарету, поднялась на ноги и вот-вот должна была скрыться внутри помещения. А в нем света достаточно, и потому мне только и останется, что изредка коситься тайком.

– Никому! – отчеканил Сноуден. – Ни Гудрону, ни Профу, ни Артемону, ни даже самому Греку!

– Следуя твоей логике, я не должен доверять и тебе. Так?

– Так! – с готовностью кивнул он.

– А если я не могу доверять тебе, то почему же я должен принять твои слова за правду, согласно которой верить нельзя никому?

Я шутил, но мой вопрос поставил его в тупик.

– Э-э-э… – проблеял Гриша. – Видишь ли, в чем дело… – сделал он попытку выкрутиться из ситуации.

В чем оно именно, услышать мне не удалось, потому что в следующий миг все и случилось.

Началось с истошного крика: «Бартры! Бартры!» – который вдруг захлебнулся на полуслове.

Кто такие бартры, я понятия не имел, и в альбоме Грека, по-моему, их тоже не было. Хотя сомнительно: всяческих тварей там хватало с избытком, и, скорое всего, именно эти мне не запомнились. Но, судя по тому, что все вдруг пришло в движение, бартры представляли собой нешуточную опасность. Иначе зачем бы все без исключения схватились за оружие, защелкали предохранителями и начали водить вокруг стволами в надежде увидеть бартров прежде, чем те нападут?

Водил вокруг себя кургузым стволом револьвера и я. Заодно клял себя от всей души за то, что не внял Гришиному совету и не поменял свой наган на ПМ. Тоже не бог весть что, но патронов в нем больше, а перезарядка занимает куда меньше времени. Кроме того, к нему в Гришином хозяйстве были патроны, пули которых имели углубление на самом кончике, потеряв в и без того неважной баллистике, зато став экспансивными. Или даже выпросить у него взамен нагана какой-нибудь «Грач», «Гюрзу» или тот же «стечкин», как у Яниса? Наверняка ведь у Гриши хоть что-нибудь, да нашлось.

– Всем внутрь! – проревел чей-то голос за моей спиной.

И все дружно попятились к входу, держа оружие перед собой. Тогда-то бартры и объявились. Их оказалось несколько. Темные, почти черные, чем-то напоминавшие обезьяньи тела бартров с трудом можно было различить в сгустившихся сумерках.

– Внутрь! – рыкнул уже для меня одного Гриша, после чего толкнул так, что мне едва удалось сохранить равновесие.

Раз за разом хлопали пистолетные выстрелы. Ну да, собираясь культурно отдохнуть, кто захватит с собой автомат, винтовку или ружье? Исключением стала короткая очередь из пистолета-пулемета, которая практически сразу же прервалась таким воплем, что сразу стало понятно: вряд ли владельцу оружия удалось выжить.

Я выстрелил два раза в стремительную черную тень, но не попал, и был уже возле самого входа, когда мне пришлось метнуться назад, чтобы уклониться от броска еще одного бартра, который возник словно из ниоткуда. Тот умудрился извернуться в полете, но свое дело сделала стойка, подпирающая навес над входом в кафешантан, на счастье оказавшаяся между нами.

У самого моего уха оглушительно грохнуло, и заряд картечи сразу из двух стволов разнес хищнику голову.

– Не зевай! – перезаряжая обрез, крикнул стрелок, фактически спасший мне жизнь.

Перезарядил он настолько быстро, что даже мне, довольно долго имевшему дело с двуствольными ружьями, оставалось лишь изумленно ахнуть. Если бы на это было время.

– Теоретик! – Гришин голос раздался уже в дверном проеме, под аккомпанемент частых выстрелов.

Он палил сразу с обеих рук. Из своего кольта угрожающего вида и еще из чего-то, что мне не удалось определить. Я бросился к нему и взвыл в полный голос: Гриша исчез в проеме после чьего-то мощного рывка изнутри, а входная дверь с грохотом захлопнулась перед самым моим носом. Особенно долго выть было некогда, поскольку бартр, до этого остервенело рвавший труп какого-то бедолаги, вдруг обратил внимание на меня. В него-то я и разрядил все пять оставшихся в барабане патронов, поскольку он никак не хотел подыхать.

После чего в полном отчаянии завертелся по сторонам. Что делать?! Таких же, как я, несчастливчиков, не успевших укрыться в кафе, оказалось не так уж и мало. Но все они находилась от меня далеко и теперь отчаянно палили во что-то отсюда невидимое. Хуже всего было то, что и в самом шантане шла стрельба, перемежавшаяся мужскими воплями и женским истеричным визгом. Получалось, что, если даже удастся проникнуть внутрь, ничего хорошего меня там не ждет. Я решил взобраться на крышу в надежде на то, что бартров там не окажется. Мне требовалась передышка, чтобы перезарядить револьвер, а эти существа продолжали метаться по двору, жалобно взвизгивая каждый раз, когда в них попадала очередная пуля. И счастье, что ни одно существо меня не заметило. Но надолго ли?

Крыша была стилизована под крышу пагоды, где края скатов загибаются вверх. Наверное, это красиво, но слуховых окон не предусмотрено. Хотя бы потому, что в пагодах нет чердаков, а только лишь потолочные балки. Архаичная система револьвера наган предполагает экстрагирование стреляных гильз по одной, с таким же поочередным заполнением патронами камор. Бормоча проклятия этой архаике, я умудрился извлечь их все и даже попытался вставить патрон, когда где-то в стороне, но, несомненно, тоже на крыше, послышался частый топот явно не человеческих ног. У людей нет когтей на пальцах, и потому им нечем царапать металл черепицы. Мгновение, и я уже несся подальше от этого звука, надеясь при необходимости перепрыгнуть на крышу курилки и молясь всем богам, чтобы бартры, которых толком мне до сих пор так и не удалось рассмотреть, не повторили прыжок вслед за мной.