Голем в Голливуде - Джесси Келлерман

– Да навалом, – сказал Джейкоб.

– Вот и славно, – усмехнулся Субач. – Вопросы – это хорошо.

Детективы ушли. На секунду Джейкоб задумался. В новой реальности выпивка станет врагом или помощником?

Почти всю сознательную жизнь он был высокофункциональным алкоголиком. Иногда в основном функционировал, иногда пребывал под высоким градусом. После перевода в транспортный отдел бухал не так чтобы очень (как-то обходился), и потому вчерашняя отключка его обеспокоила.

Теперь он опять в ищейках и, значит, вправе накатить.

Срочно развязываем, что завязали.

Джейкоб сварил свежий кофе и сдобрил его нездоровой дозой бурбона из запасной бутылки, хранившейся под раковиной.

С каждым глотком головная боль слегка притуплялась, вспомнилась Мая.

Прямо дурдом.

Прикончив дозу и ее двойника, Джейкоб уселся за новый стол.

Открыл браузер, отстучал запрос. Компьютер и впрямь оказался отзывчив.

У коммандера Майкла Маллика имелись жена-красотка и две дочки-красавицы.

Окончил университет Пеппердайн, выпуск семьдесят второго года.

Судя по результатам последних любительских турниров по гольфу, ему, наверное, лучше переключиться на теннис.

Подборка фото: Маллик извещает репортеров о захвате местной террористической ячейки, умышлявшей взорвать офис конгрессмена штата.

Возможно, Джейкоба и вправду пустили по следу еврейского террориста.

Мысль обескуражила. Соплеменники. Коллективная ответственность.

Сколько времени надо быть самим собой, чтобы лишиться племени?

И потом, откуда Маллику знать, кто злодей?

А если он все-таки знает, почему не сказал?

Вопросы – это хорошо.

Но для копа лучше ответы. Может, Маллик хочет, чтобы Джейкоб забуксовал? Неприятная мысль.

Щекотливое дело.

Кого-то выгораживает?

А может, вся затея – месть Мендосы? Чтобы выставить Джейкоба тупицей, снизить его раскрываемость и поработить.

Джейкоб потряс головой. Похоже, начинается паранойя.

В полицейском справочнике он нашел патрульного Криса Хэмметта. На мобильнике набрал его номер. Звонок не прошел. Но городской телефон работал прекрасно, и Джейкоб оставил сообщение. Маленький бунт пригасил раздражение. И потом, никто не запрещал пользоваться городским телефоном, который наверняка прослушивается.

Джейкоб поискал доктора Дивию В. Дас.

Родилась в Мумбае, окончила медицинский колледж в Мадрасе. Страница в «Фейсбуке» открыта только для друзей. Докторскую степень получила в Колумбийском университете.

«В» значит «Ванхишикха».

Можно весь день шнырять по интернету и читать про всяких людей, однако разгадку этим не приблизишь. Убийство раскрывают не технологии. Убийства раскрывает человек, настойчивость и кофеин в дозах, которые срубят йети.

В памяти спутникового телефона значились Майкл Маллик, Дивия Дас, Субач и Шотт.

В нем уже забиты все номера, какие вам понадобятся.

То есть консультации не допускаются. Головная боль вернулась.

Фотокамера выглядела вполне обычно.

Джейкоб открыл скоросшиватель из кожзама. Чистые страницы, которые надо заполнить.

Впрочем, скоросшиватель был не совсем пуст. Из кармана задней обложки выглядывал листок.

Чек на имя Джейкоба, спецсчет полицейского управления, подпись М. Маллика.

Девяносто семь тысяч девяносто два доллара.

Годовое жалованье без вычета налогов.

Джейкоб решил продышаться и, рассовав по карманам кредитку и спутниковый телефон, отшагал четыре квартала до магазина «7-Одиннадцать» на углу Робертсон-бульвара и Аэродром-стрит.

Не считая года в Израиле и еще одного в Кембридже, а также короткой и безуспешной попытки Стейси пересадить его в Западный Голливуд, Джейкоб всегда жил в одном районе в милю радиусом. Пико-Робертсон был центром ортодоксальной еврейской общины. Сейчас Джейкоб проживал на втором этаже черт-те чего в трех кварталах от такого же недоразумения, в котором обитал после колледжа.

Иногда он себя чувствовал собакой на цепи. Нельзя сказать, что он рвался на свободу, ибо для этого требовалась энергия, которой не было.

В каком-то смысле Джейкоб созрел для секретной работы под прикрытием. Он и жил-то под прикрытием, чужаком вышагивая по исхоженным улицам. Бывало, какой-нибудь друг детства хватал его за пуговицу, желая поболтать. Джейкоб улыбчиво что-то мямлил и шел дальше, зная, что за субботним обедом ему перемоют кости.

В жизни не догадаетесь, кого я встретил.

Чем он занимается?

На ком женат?

Развелся?

Дважды?

Ого.

Надо бы его пригласить.

Надо кого-нибудь ему сосватать.

Друзья детства неуклонно достигали ожидаемых высот. Врачи, юристы, дантисты, работники сомнительной «финансовой» сферы. Переженились между собой. Понабирали ипотек. Обзавелись здоровыми прелестными детишками.

Вот потому-то его не волновало, что он превратился в шаблон – сильно пьющего копа-бирюка. А чего волноваться – это же не его шаблон.

Он избегал общину, но был рад ее благоденствию.

Кто-то веровал, избавляя его от бремени.

Но главное, надо думать об отце. Сэм Лев никогда бы не переехал, и, следовательно, Джейкоб тоже.

Причина, она же оправдание бездействия.

Несмотря на соседство с фешенебельными минидворцами Южного Беверли-Хиллз и Беверливуда, их уголок всегда считался непрезентабельным. Одноклассники сходили с ума, гоняясь за последним писком – кроссовками «Эйр Джордан» и «Рибок Памп». А Джейкоб получал немодные школярские кроссовки на липучках – раз в год, ко Дню поминовения. У Левов не было телевизора, и лишь с началом войны в Заливе Сэм купил плохонький черно-белый ящик – вести учет «Скадов», выпущенных по Израилю. По окончании боевых действий телик с табличкой «продается» выставили на лужайке. Покупателей не нашлось. Джейкоб отволок его на помойку.

Уже то, что он был единственным ребенком, превращало его в отщепенца. Его родители, свободолюбивые и глубоко набожные, познакомились и поженились довольно поздно и взрастили Джейкоба в этаком интеллектуальном и социальном пузыре, где не было многочисленной родни, какая пеленала его сверстников, – бабушек, дедушек, тетушек, дядюшек и кузенов, которые ни на секунду не оставляют дитятко в одиночестве.