Вредность - не порок - Катерина Полянская

— Поверь, я и сам до конца не понимаю, как это вышло.

— Так я правда…

— Моя хранительница, — закончил он вместо меня.

— И что теперь делать?

— Ничего, — пожал плечами мужчина. — Насколько я помню, идти тебе все равно некуда. Так что расслабься, и… пусть все идет как идет.

Ну да, легко ему говорить!

— А я… я… я сбегу! — Поняв, насколько глупой выглядит такая угроза (ага, пешком до Старинска и без денег), я вылетела за дверь.

Добравшись до своей комнаты, я рухнула на кровать и зарылась лицом в подушку. Уже в который раз за последнее время мне захотелось ущипнуть себя и наконец-то проснуться. Снова оказаться в ветхой, но такой родной избушке. Подальше от всей этой неразберихи. А то что-то многовато загадок для одной меня: темная магия, властелины, ангелы… а теперь еще и я сама. И что-то мне подсказывает, что это еще далеко не конец.

Как и следовало ожидать, я уснула. Ну не приспособлен мой организм к тяжким раздумьям, что поделаешь.

…Я стояла на пороге небольшого деревянного домика, с виду довольно старого. Где-то среди деревьев протяжно завывал ветер, небо затянула серая поволока. Я зябко поежилась, было довольно прохладно.

Дверь с протяжным скрипом отворилась, словно приглашая войти. Я переступила порог. Внутри царил полумрак. Какое-то время я хлопала ресницами, безуспешно пытаясь сообразить, куда же меня занесло. Потом глаза привыкли к темноте, и я смогла разглядеть нехитрую обстановку. Деревянный пол, местами прогрызенный мышами, скрипел под ногами. У стены стоял стол, а на нем — потухшая свеча. Чуть дальше примостился древнего вида шкаф.

Чтобы увидеть что-то еще, пришлось все-таки зажечь свечу. Получилось не сразу, только с третьего раза. Но золотистый лепесток все-таки вспыхнул, и я мысленно похвалила себя. Осторожно шагнула вперед, оглядываясь.

От гуляющих по комнатушке сквозняков пламя дрожало, отбрасываемые им тени казались еще более пугающими. Меня трясло от холода и страха.

В самом дальнем конце комнаты, на узкой кровати, под давно не стиранным одеялом лежала старуха. Вся сморщенная, невероятно худая, жизнь ощущалась только в ее глазах. Даже в полумраке я видела — нет, скорее чувствовала, — как они горят.

— Не бойся, дитя, подойди, — проскрипела она, и я двинулась к ней, точно загипнотизированная. — Я давно жду тебя, моя маленькая хранительница.

— Но я…

— Ничего не можешь изменить! — Она каркающе рассмеялась. — Да и не нужно. Не спорь! Глупо спорить с судьбой. Ничем хорошим это не заканчивается. — И неожиданно мягко пояснила: — Иногда судьба сама делает за нас следующий шаг. Ничего не поделаешь.

«Ничего не поделаешь… не поделаешь… поделаешь…» — эхом звучало в голове, пока я выныривала из этого странного сна.

Окончательно проснувшись, села и потрясла головой. О боги, что только не приснится!

Странное видение упорно не желало покидать мои мысли, мешая сосредоточиться на чем-то другом. И руки до сих пор противно подрагивали. Вот ведь! Можно подумать, мне в реальности проблем недостаточно.

Так, похоже, кому-то срочно нужно отвлечься. С этой первой здравой мыслью за сегодняшний день я вышла из дома и направилась к конюшням. Погода напоминала ту, что я видела во сне: весьма ощутимая прохлада. А я довольно легко одета. И шаль, как назло, оставила дома. Но возвращаться лень. Я обхватила себя руками за плечи и упрямо двинулась дальше.

В конюшнях, к счастью, никого не было. Даже конюх куда-то подевался, чему я несказанно обрадовалась, — мне хотелось побыть одной. По крайней мере, лошади не будут расшаркиваться перед малознакомой девицей и обзывать ее хранительницей.

Высунувшаяся из стойла Бэгги ткнулась мне в плечо. Я машинально стала ее поглаживать. Теплая, шелковистая. Я тяжко вздохнула, лошадка солидарно фыркнула. Придя к полному взаимопониманию, мы занялись каждая своим делом: Бэгги сунула морду в кормушку, а я уселась на доску, лежащую на двух пеньках и гордо именующуюся здесь скамейкой. Погрузилась в свои мысли.

Не знаю, сколько времени прошло. Наверное, много. В конюшне было тепло, уютно пахло лошадьми и сеном. Уходить никуда не хотелось.

Тело окончательно разомлело. Все лишние мысли испарились без следа. Даже легкого беспокойства не осталось. Сейчас бы встать и вернуться в дом, но шевелиться не хотелось. Потом. Чуть позже…

И вот тут я почувствовала, что уже не одна. На скамейку рядом со мной кто-то сел. Я чуть повернула голову. Это был Алекс. Он молчал. Я тоже.

Казалось, так прошла вечность.

— Замерзнешь, — наконец сказал он и протянул шаль.

— Замерзну, — согласилась я, — если лишусь твоей дружбы.

Он улыбнулся. Я ответила. Мир восстановлен. До ближайшего неожиданного открытия…

— Знаешь, ты не обязана приходить на День Согласия. Я пойму.

— А как же дар? — Нет, я решительно ничего не понимаю! То им вынь да положь хранительницу, то уже не обязана! Непоследовательно, господин властелин!

— Это не дар, это проклятие! — Его голос прозвучал неожиданно резко.

— Но ты же…

— Это был мой выбор. Я знал, на что иду.

— Так, может, и мне пора узнать? — Я все-таки нацелилась получить ответы на свои вопросы.

— Ладно, — пожал он плечами, — слушай.

Оказалось, что долин, подобных Боллате, существует еще двенадцать. Никто уже толком не вспомнит, как и когда они появились. Не дают единого ответа на этот вопрос и легенды. Одни гласят, что это боги так наказали провинившихся, сделав их зависимыми от властелина; другие утверждают, будто наоборот — наградили, передав его дар.

Хотя, по словам Алекса, наказанным выглядит только сам властелин.

Говорят, у властелинов нет души. Это не совсем так. Просто в каждый День Согласия властелин дает подданным по кусочку своей души, а взамен забирает их боль, гнев, обиды и прочую ерунду, которая мешает жить.

Так вот почему у Алекса седые волосы… Кто угодно поседеет, если станет каждую неделю раздирать свою душу на куски. Боюсь даже представить, что у него внутри творится. Интересно, сколько ему лет на самом деле?

Между хранительницей и властелином существует особая связь. Она позволяет хранительнице восстанавливать отданные кусочки, не затрачивая при этом ни капли собственных сил. Вот только, как правило, хранительницей становится жена властелина, а не простая девчонка с улицы.

Когда он замолчал, я долго не могла вымолвить ни слова. В голове был настоящий кулеш. Новоприобретенным знаниям требовалось время, чтобы как-нибудь угнездиться в моем мозгу. Хотя самое главное решение уже принято: если судьбина с какой-то дури вдруг решила превратить меня в хранительницу, то… почему бы и нет? В конце концов я ничего не теряю. Только пусть потом не жалуются!