От золотого тельца до «Золотого теленка». - Елена Чиркова

Продажи на Глубокий Юг старается избежать и беглый негр Джим в романе Марка Твена «Приключения Гекльберри Финна» (1884): почти все приключения Гека связаны с тем, что ему и Джиму нужно обязательно попасть на Север. Гекльберри клятвенно пообещал, что не выдаст Джима: «Сказал, что не выдам, и не выдам. Честное индейское. Пусть меня назовут последним аболиционистом, пусть презирают – мне без разницы». Слово «аболиционист» (от английского abolish – «устранять, прекращать»), которым называли сторонников отмены рабства, как видно, было ругательным в родном штате Гека – Миссури.

Продажа раба на Глубокий Юг – это что-то не совсем приличное даже для рабовладельцев из южных штатов. Старик Энгус, герой романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» (1936), действие которого происходит в Джорджии во время и после Гражданской войны, «за всю жизнь не отпустил еще на волю ни одного раба и совершил неслыханное нарушение приличий, продав часть своих негров заезжим работорговцам, направлявшимся на сахарные плантации Луизианы».

Почему рабов продавали с Севера на Юг? Юджин Дженовезе, автор книги «Политическая экономия рабства» (1965), объясняет это так: на Севере бурно развивалась промышленность, где рабы были малопригодны. Даже их использование в более интенсивном сельском хозяйстве Севера было бессмысленным. Кое-какую выгоду от рабского труда можно было получить лишь на больших плантациях Юга, да и то не везде.

***

Вопросы, насколько эффективен был труд рабов и прибыльны плантации, где использовался их труд, отмерло бы рабство без войны само по себе и когда, до сих пор вызывают дискуссии. Согласно расчетам Альфреда Конрада и Джона Мейера, авторов знаменитой статьи «Экономика рабства на предвоенном Юге» (1958), инвестиции в рабов были вполне рентабельными. Они оценивают их доходность в 2,2–13%, а на более плодородных землях – и того выше.

Такого же мнения придерживаются Роберт Фогель и Стэнли Энгерман в работе «Время на кресте: экономика американского рабовладения» (1974). Однако книга, в которой утверждалось, что рабовладельческие хозяйства были эффективны, так как рабы приняли протестантскую трудовую этику и работали на совесть почти без кнута, не выдержала критики. В ней было найдено множество ошибок.

Мне первой бросилась в глаза такая: авторы считают, что рабы потребляли 90% произведенного продукта, и при этом утверждают, что плантаторские хозяйства имели высокую рентабельность, а экономика Юга быстро развивалась. Начиная с 1840-х годов и до начала Гражданской войны она действительно росла, и неплохо, в основном благодаря тому, что хлопок с Юга США был очень востребован в Англии и цены на него ползли вверх. Бытовало даже выражение «хлопок правит миром». В тот период вывоз хлопка составлял около 50% всего экспорта США. Однако никакое производство, даже самое трудоемкое, не может быть рентабельным, если рабочая сила потребляет девять десятых произведенного, ведь есть еще инвестиции в покупку земли, строения и инвентарь, затраты на расходные материалы и пр. При таком раскладе экономика не может успешно развиваться.

Роберт Фогель, однако, в 1993 году получил за эту и другие работы Нобелевскую премию. Не столько, впрочем, за выводы, сколько за развитие клиометрики – междисциплинарного научного направления, связанного с применением экономической теории и эконометрических методов и моделей в исследованиях по экономической истории.

Другие исследователи выражают сомнение в том, что покупка рабов была выгодной инвестицией. Как заметил Макс Вебер в книге «Хозяйство и общество» (1922), иррациональность использования рабского труда состояла в том, что нельзя было менять количество рабочей силы в соответствии с колебаниями бизнес-цикла, капитальные затраты были гораздо выше, чем при использовании наемного труда, а источники дешевой рабочей силы иссякали быстро. Мысли Вебера созвучен аргумент Дженовезе: рабы были инвестициями, их покупка по своему экономическому смыслу – вложением в основные фонды[12]. Их нужно было окупать, а перевести раба на другую работу в случае необходимости было трудно: он не справился бы.

Вспомните героя рассказа Варлама Шаламова «Термометр Гришки Логуна» (1966): его рука, которая привыкла держать древко лопаты на золотом руднике, не разгибалась потом, когда заключенного в ГУЛАГе вызвали к малограмотному начальнику, чтобы составить от его имени письмо. Герой еле выводил буквы, и то только обмотав ручку тряпкой, чтобы она была такой же толстой, как черенок лопаты.

Негритянка, работавшая на плантациях, не могла стать оператором ткацкого станка. За пределами сельского хозяйства труд рабов в основном использовался в угольных шахтах и на лесопилках в Южной Каролине, на металлургических заводах Ричмонда, рабы построили железные дороги Юга. Рабы, способные работать на табачных и текстильных фабриках и в металлургии, были белой костью и имели множество привилегий. В «Хижине дяди Тома» рабы на Верхнем Юге либо трудятся на мануфактурах, как Джордж Гаррис, либо задействованы в домашнем хозяйстве в качестве прислуги, либо, например, хотят устроиться поваром в кафе.

По мнению Дженовезе, рабовладение консервировало отсталость Юга. Города, за исключением портовых, не росли. На Юге доля городского населения не превышала 10%. Промышленность не развивалась, почти все промышленные товары, в частности одежду и обувь для рабов, плантаторы Юга покупали на северных мануфактурах или производили в своем хозяйстве.

«И шла ли она, шурша платьем, по дому, наблюдая за уборкой, заглядывала ли в кухню или в мастерскую, где шилась одежда для негров, занятых на полевых работах, на пальце у нее всегда блестел золотой наперсток, а по пятам за ней следовала девочка-негритянка, на которую была возложена обязанность носить за хозяйкой шкатулку розового дерева со швейными принадлежностями и выдергивать из готового шитья наметку», – вспоминает свою мать Скарлетт О’Хара, главная героиня «Унесенных ветром».

Ретт Батлер, возлюбленный Скарлетт, мегауспешный предприниматель и, как мы сказали бы сегодня, местный олигарх, очень адекватно оценивает перспективы победы Юга в войне с Севером, основываясь на том, что исход затяжной войны уже в XIX веке решала экономика воюющих сторон. «Задумывался ли кто-нибудь из вас, джентльмены, над тем, что к югу от железнодорожной линии Мэйсон – Диксон[13] нет ни одного оружейного завода? Или над тем, как вообще мало литейных заводов на Юге? Так же, как и ткацких фабрик, и шерстопрядильных, и кожевенных предприятий? Задумывались вы над тем, что у нас нет ни одного военного корабля и что флот янки может заблокировать наши гавани за одну неделю, после чего мы не сможем продать за океан ни единого тюка хлопка?» – обращается он к глуповатым местным патриотам, уверенным в победе южных штатов.