Пир во время войны - Елена Миронова

Скорее бы приехал Павлик! Она тут же заставит его сделать ей предложение, и переедет в шикарный особняк Резников. Вот там люди действительно живут, по-настоящему! Это же надо — на крыше дома у них специальная вертолётная площадка. А в аэропорту у Анатолия Максимовича в ангаре стоит собственный самолёт, который два раза в неделю гоняют за свежими листьями эвкалипта для этих придурочных коал. А ветеринар чего стоит! Глупый, чрезвычайно щедрый Резник платит ему бешеные тысячи, годовое содержание этого идиота составляет порядка восьмидесяти тысяч долларов. И за что? Этот Джонни одевается, как бомж, думает и говорит только о своих коалах, и ни на что другое больше не способен. Зачем ему эти деньги?

Другое дело Любовь Андреевна! Она не перетруждается, руководит каким-то благотворительным фондом, то ли для детей — сирот, то ли для инвалидов. Она специально пригласила на постоянное проживание в свой дом личного парикмахера, косметолога, массажиста. В доме у них есть специальный тренажёрный зал, где она отрабатывает свои упражнения с личным тренером. Когда Мила будет её невесткой, она тоже станет пользоваться всеми благами этого дома. Вернее, не дома, а настоящего дворца. Это она живёт в жуткой, пусть и трёхкомнатной, с евроремонтом, конуре. А Резники живут в пятиэтажном особняке. Шикарное, в классическом стиле, с белыми колоннами, зелёными лужайками, роскошными клумбами, с бассейном под стеклянным куполом, сооружение похоже на Белый дом. Даже не скажешь сразу, что в нём живёт одна семья. На первом этаже у них тренажёрный зал, подсобные помещения, и громадная, оборудованная современной бытовой техникой кухня. Ещё там располагается прачечная и винный погребок. На втором этаже — столовая, в которой можно принять сотню гостей, гостиная с камином и кинозал. И, кажется, гардеробная комната. На третьем — спальни хозяев и Павлика, и комнаты для гостей. И, конечно же, каждая комната оборудована своей ванной и туалетом. На четвёртом — рабочие кабинеты и оборудованные места для парикмахера, массажиста и косметолога. А на пятом — оранжерея, зимний сад и огромная веранда с балконом, на которой летом все собираются и пьют чай.

Ну и, конечно, на многокилометровой территории находится ещё один дом — для прислуги и обслуживающего персонала. Кухарки, охранники, горничные, садовники, водители, телохранители, штат помощников и прочие и прочие — все они живут гораздо лучше Милы. Уж, во всяком случае, получают они приличное жалованье, плюс бесплатное жильё и еда.

Мила взволнованно поднялась с дивана и заходила по комнате. Подумать только, скоро всё это будет принадлежать и ей тоже! Какая же она была дура, когда пять лет назад отвергла предложение юного Паши Резника. Но тогда она была исполнена сумасшедших надежд и радужных планов по части сольной карьеры, она тогда была чуть ли не на вершине Олимпа, и предложение друга детства Павлика прошло мимо её ушей. Она тогда, кажется, даже высмеяла его. Мол, кто ты такой — сынок олигарха? А я — знаменитость, причём карьера моя сделана мною самой, а ты есть только за счёт своего папочки!

Эх, подсказал бы кто-то ей, молодой и наивной, что карьера карьерой, а тыл должен быть надёжно обеспечен! Ну кто мешал тогда Миле Илиади выйти замуж, и продолжать петь? Робкий, деликатный Павлуша ни за что не стал бы вставлять ей палки в колёса! Но зато теперь, когда её сольная карьера провалилась, она жила бы спокойно, и в ус не дула. Даже не так! Её карьера бы никогда не провалилась с денежками Резника. Уж тот-то не пожалел бы, отстегнул щедрую сумму на новый альбом для невестки.

Миле внезапно пришла в голову идея, и она выскочила в зал, где отец продолжал дымить своей трубкой.

— Слушай, — начала она, — а почему бы тебе не обратиться к Резнику? Вы же с ним друзья, и он может дать тебе денег на мою раскрутку!

— Когда в дружбу вмешиваются деньги, это уже перестаёт быть дружбой, и становится деловым сотрудничеством, — попыхивая трубкой, как Шерлок Холмс, сказал Владимир Ильич.

— Вообще-то смею напомнить, — ехидно начала Мила, — что я — твоя дочь! А близкородственные связи всегда выше дружеских!

— Толик прежде всего бизнесмен, — спокойно ответил отец, — и не даст денег на заведомо проигрышный вариант, устаревший проект!

— Это я — устаревший проект?

От обиды на глаза у Милы навернулись слёзы. Она схватила одну из китайских ваз семнадцатого века, которые собирал Владимир Ильич, и с удовольствием грохнула ею о паркет. Ей доставило несказанную радость видеть боль и отчаяние в глазах отца — те же самые чувства, которые он не желал разглядеть в глазах дочери.

— Здравствуй, Тася, здравствуй, Настенька, — скороговоркой поздоровался с родственницами жены Анатолий Максимович Резник.

Когда он вышел к ужину, приехав с работы пораньше, то застал обеих родственниц уже поглощающими пищу. Он досадливо обругал себя, что забыл про приезд дам с Украины, и специально торопился домой, чтобы побыть с женой. Ведь за последние месяцы, когда готовилось слияние двух компаний, он почти не видел её. И, в кои-то веки решив оправдаться ранним возвращением домой, встретил Настеньку и Тасю — племянницу и сестру Любы.

Почему он не любил ни ту, ни другую, он уже точно не помнил. Просто где-то в голове отложилось, что был какой-то негативный случай, связанный с этими женщинами. А вот какой… Но теперь ассоциативная память услужливо напоминала ему, что этих дам он только терпит.

Резник положил льняную салфетку на колени, и позволил прислуге обслужить себя. Ирина, работающая в его доме много лет, положила ему в тарелку кусок нежно-розовой, с хрустящей корочкой, свинины, и придвинула поближе тарелку с греческим салатом. С некоторых пор Анатолий Максимович стал замечать, что у него появляется брюшко, поэтому ему пришлось отказаться от гарниров и десертов. Он заметил, что перед упитанными родственницами стоят тарелки, полные всякой снеди — женщины активно поглощали пирожки с мясом, свинину, бутерброды с красной и чёрной икрой, калорийный салат из копчёной курицы с ананасами, и многое другое, что в изобилии стояло на столе.

— Ну, как доехали? — обратился он к здоровой, похожей на гренадёра Тасе. Над верхней губой у неё торчали жёсткие усики.

— Та мы летели, на самолёте, — с непередаваемым хохляцким говором ответила та. — На поезде долго и муторно… Та вы кушайте, кушайте…

Резник принялся за еду. Такое чувство, будто это он в гостях у них, а не они сидят за его столом. Это фрикативное «г» его просто убивало. Он вовсе не был против украинцев, и обычно никогда не раздражался, слыша чужую речь. Но только не в этом случае. Отчего — то и Тася, и Настенька так выговаривали букву «г», что казалось, будто они говорят её в последний раз в своей жизни — слишком громко, с надрывом, словно издеваясь над ним.

— Мы не на долго, — начала Настенька, умильно глядя на него маленькими поросячьими глазками, — на три чи четыре мисяца…

Резник чуть не поперхнулся маслиной из салата. Целый квартал — разве это считается недолго? И вообще, почему эту дебелую, с рыхлым телом перезревшую девицу называют Настенькой? По мнению Анатолия Максимовича, имя Настенька подходит хрупкой, очаровательной девушке с большими глазами, а не этому свиноподобному существу с вытравленными перекисью, жёсткими волосами.