Пир во время войны - Елена Миронова

— Действительно, — подхватил Стасик, любовно посмотрев на свой увесистый платиновый перстень, украшенный россыпью бриллиантов. Мила догадывалась, что это подарок Кравчука.

— Хватит уже изображать старлетку, ты не в том возрасте, дорогуша! И вообще, отдохни, иди перепихнись с Щедринским охранником, вон он с тебя глаз не сводит! Глядишь, и познакомишься с ней, станешь появляться на страницах модных журналов…

Стасик был откровенен и не выбирал выражений, разговаривая с ней.

От усталости и разочарования Мила выпила ещё одну стопку водки. Её замутило. Этот педик смеет так с ней разговаривать, будто она — кусок дерьма, ничтожество!

— А ты — козёл, — громко заявила уже пьяная Илиади, — думаешь, всегда тебя будут целовать в твою волосатую жопу? Ещё год — два, и будут тебя трахать не модные цирюльники, — она улыбнулась округлившему от ужаса глаза Кравчуку, — а вонючие бомжи!

— Дура, — обиженным, плаксивым голосом воскликнул Стасик.

— Сама дура, — ухмыльнулась нетрезвая Мила.

Она с шумом поднялась, схватила свою сумочку, и направилась в гардероб. Она не позволит так себя унижать, к тому же какому — то престарелому педику, взлетевшему на гребне славы только потому, что в своё время он был известным танцовщиком, и жил в Америке! Рашен экзотик, называется…

Она приняла из рук гардеробщика красивую шубку из рыси, и выскочила на улицу. Было тепло, на дворе апрель, но в московской тусовке в шубах ходят до июня. Мила щёлкнула брелоком сигнализации старушки «ауди», и прыгнула в авто. Её мутило от выпитой водки. Внезапно открылась дверца со стороны пассажира, и на сидение рядом присел тот самый Щедринский телохранитель.

— Тебе чего? — еле ворочающимся языком спросила Мила.

— Мне — тебя, — коротко ответил «бык», и ловко перетащил девушку на своё сидение, а потом перекинув на заднее. Быстро влез и сам на заднее сидение, сорвал с неё шубку, задрал платье от Валентино, порвав тонкую материю, и быстро и деловито навалился на неё.

— Я никак не могу привыкнуть к левостороннему движению, — пожаловалась Жанна.

— Но тут же написано, прямо на дороге, — Камилла Аскеровна победно нацепила очки, — посмотрите направо, а потом — посмотрите налево.

— Ты совершенствуешь свой английский, — съязвила Жанна. — Равно как и умение брать то, что плохо лежит.

Камилла Аскеровна насупилась. Ей совсем не нравился тон, которым с ней разговаривала внучка. В конце концов, Камилла Аскеровна старше её в четыре раза, и уже это одно даёт ей право… Вспомнив про свой возраст, старушка постаралась переключиться на другую тему. Подумать только, и как Жанна умудряется видеть то, чего не видят другие?

Камилла Аскеровна плотнее прижала к себе довольно увесистую сумку — от Гуччи, между прочим, набитую всякой белибердой с Портобелло. Они с самого утра гуляли по этому знаменитому рынку, и Камилла Аскеровна, поражаясь тому, что здесь можно найти всё — от антиквариата до копеечной безделушки, безвозмездно позаимствовала у торговцев: серебряную ложечку, старинную книгу в пыльной обложке, жестяную баночку с чаем, какую-то странную фигурку, бронзовый подсвечник и шёлковый платок. Она попыталась припомнить, что ещё она там прихватила, но не смогла. Вот странность — то: продавцы не видели, а Жанна разглядела!

Делом чести для Камиллы Аскеровны было получить желаемую вещь бесплатно. И вовсе не потому, что она не имела возможности тратить деньги. Просто последние лет десять ей было так скучно, что она придумала себе это невинное развлечение. Старушка не отдавала себе отчёта в том, что оно было действительно невинным довольно давно — когда она шутки ради прятала принадлежащие домочадцам и друзьям семьи мелкие предметы: ручки, ключи, зубные щётки. Ей доставляло несказанное удовольствие видеть, как кто-то из детей или внуков носится по дому в поисках ключей от гаража или расчёски.

Потом ей это приелось, и захотелось чего-то остренького. Пожилая женщина рискнула в примерочной кабинке одного из магазинов: она мерила несколько свитерков, и решила подшутить над продавцами. Будучи энергичной, стройной дамой, она натянула под свою старую кофту один из свитеров, оторвала от него бирку, и засунула её в щель примерочной кабинки. Затем вынесла остальные пуловеры, и отдала продавцам. Камилла Аскеровна искренне собиралась выйти из магазина, потом вернуться и радостно сообщить, что девушки — продавцы проморгали, и её эксперимент закончился успешно. Она планировала по матерински пожурить девушек, и научить их присматривать за покупателями.

Но, когда ноги Камиллы Аскеровны, обутые в модные ботиночки, вынесли её за пределы магазина, ей пришла в голову простая мысль. А зачем, собственно, возвращаться? Почему бы ей не оставить этот свитер себе? Особенно если учесть, что инстинктивно она выбрала тот, который понравился ей больше других.

Нельзя сказать, чтобы и десять лет назад женщина была стеснена в средствах, однако Малик тогда ещё не поднялся так высоко, и всё — равно ограничивал бюджет матери, выделяя ей определённое содержание. Это сейчас у неё — кредитка, а тогда…

Впрочем, Камилла Аскеровна постаралась отогнать воспоминания. Ей вовсе не хотелось напоминать себе, что она пошла на банальное воровство не от нужды, а от скуки. Ведь было бы куда романтичнее, если бы она, а лучше, её семья, нуждалась, и она, женщина ммм… не слишком юная, спасала бы их от голода и холода… Мимо промчался двухэтажный красный автобус, и Камилла Аскеровна вздрогнула.

— Давай зайдём в паб, — нарочито небрежно предложила она. — Я немного устала…

Жанна повернулась к ней, и насмешливо уставилась чёрными глазищами — смородинами в родное морщинистое лицо. Камилла Аскеровна нервно поправила стильный платок — на сей раз от Гермес. Ну что за внучка такая, как говорится, на ходу подмётки рвёт!

— Ну и что? — с вызовом начала она. — Деточка, что тут страшного в том, что мне понравилось знаменитое английское пиво?! Как говорится, делу время, потехе — час.

— Да, в общем-то, ничего страшного, — согласилась внучка, — если не считать того, что после употребления эля ты становишься совсем неуправляемой, и тащишь даже пепельницы со столов!

Анатолий Максимович Резник сочувствующе смотрел на друга детства, Ковалёва Владимира Ильича. Тот с униженным видом просителя раскуривал трубку, пытаясь скрыть обуревавшие его чувства. Резнику стало неловко за приятеля, и он нажал на кнопку селектора.

— Катя, принесите нам кофе, пожалуйста…

А потом, подмигнув Ковалёву, достал из шкафчика початую бутылку коньяка.

Вообще-то у Резника дел было выше крыши, но Ковалёв давненько не захаживал к нему в кабинет. Да и вообще, они не виделись уже несколько месяцев. Так, созванивались иногда… Поэтому Анатолий Максимович, изо всех сил стараясь сохранить радушную мину, предложил приятелю коньячка. Когда-то, в школе, они были очень близкими друзьями, и не переставали дружить и в юности. Чёрная кошка пробежала между ними, когда Резник познакомился с Галиной, нынешней женой Ковалёва.