Та, что превращает время в пыль - Кармаль Герцен

Мне и прежде приходилось сталкиваться с ритуальными убийствами, в которых очень часто главными атрибутами были свечи. А еще знаки на полу или теле жертвы, обычно нарисованные самыми естественными для этого чернилами — человеческой кровью. Обычно убийцами оказывались отчаявшиеся или умалишенные, решившие воззвать к демонам — обитателям Огненной расщелины в Пустыне Снов. Но я никогда не прежде не видел, чтобы тело жертвы ритуального убийства посыпали цветами.

Я склонился над несчастной, задумчиво покрутил в руках цветок. Не понимая его предназначения в этом жутком посмертном спектакле, отбросил в сторону. В конце концов, все это неважно — кем была эта женщина и чем заслужила такую страшную и странную участь. Важным было другое — найти того, кто привел приговор в исполнение.

Не снимая белых перчаток, я оттянул веко жертвы и заглянул в ее глаза. Внутренне невольно сжался, готовясь к тому, что меня затянет круговорот из последних воспоминаний несчастной и испытанных ею эмоций. Что она сама — даже после смерти — даст ответ на невысказанный мной вопрос.

Ничего.

Ни чувств, ни воспоминаний. Пустота. Черная пустота, растянувшаяся от края до края.

Я резко отпрянул. Ошеломленный, потряс головой. Это просто временная заминка, уверял себя я. Но спустя несколько минут, растянувшихся на целую вечность, проведенных «глаза в глаза» с убиенной, вынужден был признать: или мой дар исчез или же я столкнулся с тем, что было мне неподвластно.

Всегда, когда душа покидала тело, я мог видеть ее призрачный след — незримую нить, которая становилась связующим звеном между блуждающей в Пустыне Снов душой и мной, Ангелом Смерти. Именно этот призрачный след души позволял мне пропустить через себя последние мгновения жизни жертвы, пережить и увидеть все то, что переживала и видела она. Я мог заглянуть и дальше в ее воспоминания, прожить вместе с ней — или, вернее сказать, в ее коже — любой отрезок ее жизни, будь то детство или отрочество.

Но сейчас… Не было ничего. Словно молодая женщина, лежащая передо мной, никогда и не жила вовсе. Или… просто кто-то выпил ее душу, опустошил ее до дна, не оставив даже призрачного следа. Лишив ее шанса на новую жизнь — или некое ее подобие — в Пустыне Снов.

Такого никогда не случалось прежде.

Собирая воедино разбегающиеся мысли, я задул несколько свечей, и присел возле распростертого на полу тела. Отложив в сторону трость, внимательно его осмотрел, стараясь не упускать ни малейшей детали. Во что бы то ни стало мне нужно было понять, с чем я имею дело: с какой-то уловкой, быть может, даже с неизвестными мне чарами — я не питал напрасных иллюзий, что в Ант-Лейке я был единственным, способным творить магию, — или же… с кем-то сверхъестественным, способным нарушить заведенный порядок вещей.

И почти сразу же мое внимание привлекло странное жжение, появившееся на коже — там, где моя рука соприкоснулась с еще теплой женской ладонью. Я аккуратно перевернул ее руку и в то же мгновение понял причину странному ощущению. На тыльной стороне ладони незнакомки была нарисована метка — наверняка магическая, раз я почувствовал исходящую от нее силу. Татуировка перевернутого глаза, внутренний уголок которого примыкал к коже между средним и безымянным пальцем.

Я долго рассматривал метку, силясь понять, почему она выполнена таким странным образом — словно неведомый татуировщик перепутал рисунок и по ошибке выполнил его вверх ногами. Но в какой-то момент в голове щелкнуло, и картинка тут же сложилась. Подавшись вперед, я взялся облаченной в белую перчатку рукой за руку убитой и положил ее девушке на глаза.

Поразительно, но это сработало — теперь тонкая полоска вытатуированного верхнего века оказалась наверху. Хотя меньше вопросов от этого не стало. Что или кого должна была видеть убитая, прикладывая символический третий глаз к своим, настоящим?

И только сейчас я понял очевидную истину, которая из-за шока и неверия не спешила мне открываться. Я, Ангел Смерти, впервые потерпел поражение. Если я не могу увидеть в глазах жертвы лицо ее убийцы, значит, я не смогу его наказать.

В эту ночь впервые за долгие годы убийца избежит заслуженной кары.

Невозможно увлечься человеком только лишь по его письмам. Тогда отчего же каждое утро я мчалась в кабинет, в надежде, что обнаружу там оставленное для меня письмо? Отчего так замирало сердце, в следующую секунду ухая вниз, когда я видела пожелтевший листок, испещренный аккуратным почерком? И вроде бы ничего не значащие строчки, но они неизменно согревали меня, вызывая на лице улыбку.

Помню, как Кристиан написал мне, какими странными я пишу чернилами, заставив меня в голос рассмеяться. Он рассказывал мне о разных вещах, в основном, отвечая на мои вопросы, и сам расспрашивал о моей жизни. Я рассказала, что совсем недавно переехала в «Лавандовый приют», пыталась объяснить, чем занималась в прошлом, но это было не так-то просто.

Я ведь знала, что говорю с человеком, умершим два века назад, а значит, ему не понять, что значит быть менеджером по продажам и работать круглыми сутками, толком не видя солнца. Что значит отбиваться от нападок шефа, который твердо вознамерился затащить меня в постель.

Только бабушкино наследство позволяло мне содержать «Лавандовый приют» и какое-то время не нуждаться в деньгах. Я не знала, чем буду заниматься дальше. Я была немного… потеряна, и не понимала, как себя обрести.

Именно об этом я и рассказала Кристиану в очередном письме. «Я понимаю, о чем ты говоришь». Разумеется, он ведь был призраком. Кто, как не он, был потерян?

Открой душу. Слушай. Смотри.

Я следовала словам Селин, и, находясь в «Лавандовом приюте», старательно выискивала признаки присутствия Кристиана. И я была вознаграждена — в один из дней, показавшийся поначалу совершенно обычным. Я спустилась со второго этажа, на кухню, чтобы попить воды. И стоя там в кромешной темноте, вдруг увидела, что из гостиной льется свет. Я точно помнила, что не включала лампы. Сердце замерло на мгновение, а затем забилось с новой силой — так что его эхо отдавалось в моей груди.

Поставив стакан, я осторожно двинулась к гостиной. Там действительно было светло, но как ни озиралась я по сторонам, не могла увидеть источника света. Лампа выключена, но… Канделябры. Они висели на стенах с незапамятных времен, и я воспринимала их разве что как украшения интерьера. Но теперь сквозь призму реальности пробивался слабый свет — я видела, что свечи в канделябрах давно уже превратились в бесполезные огарки, и в то же время видела, как они горят. Две реальности словно наслаивались друг на друга.

И вот тогда-то я увидела его.

Призрачный силуэт красивого мужчины.

— Кристиан, — выдохнула я.

Я сделала шаг первой, он — вторым. Протянул руку, словно желая коснуться моей щеки и… растаял. А я еще долго стояла в пустой и темной гостиной, не решаясь даже пошевелиться и нарушить магическое очарование момента.