В тени меча. Возникновение ислама и борьба за Арабскую империю - Том Холланд

Даже единственное исключение из правила – небольшой обрывок папируса, найденный в Палестине и датированный примерно 740 г., – лишь добавляет загадок50. Читать папирус – все равно что подслушивать игру в испорченный телефон. На восьми строчках приводится действительно удивительная информация – дата сражения при Бадре, которая состоялась не в священном месяце Рамадан. Почему это удивляет? Потому что более поздние мусульманские авторы, писавшие ученые и в высшей степени авторитетные комментарии к Корану, уверенно идентифицировали Бадр с таинственной аллюзией на день «встречи двух ополчений»51 – дата соответствует Рамадану. Но, может быть, ученые ошиблись только в этом? Не исключено. Но если так, они могли ошибиться и во всем остальном. Что, если весь рассказ о победе при Бадре – всего лишь выдумка, произведение художественной литературы? Драматическая история, созданная чтобы объяснить намеки в Коране, которые иначе остались бы необъяснимыми? Сражение на краю долины, выигранное против ужасающих сил; ангелы, рубящие головы неверных; добыча, захваченная у разбитых караванов. В святом тексте определенно есть указания на все это. Но, за исключением единственного упоминания, названия «Бадр» больше нигде нет52. Нет никакого подтверждения тому, что великое сражение – такое, каким его описал Ибн Хишам, – когда-либо там состоялось. Чем бы ни был Коран, он – не исторический труд. Поразительно, но, если бы не комментарии, толкующие тайны Корана, биографии пророка и разрастающиеся коллекции хадисов – ни одна из которых, в той форме, в которой они дошли до нас, не датируется ранее чем третьим веком после хиджры, – мы бы не имели никаких оснований связывать его с человеком по имени Мухаммед.

Факт, что приход ислама был одним из главных революционных событий мировой истории, вполне очевиден. Тем более странно осознавать, что из документальных свидетельств, созданных ранее 800 г., мы располагаем лишь маленькими крупицами, или обманчивым мерцанием миражей53. Ни одна империя, конечно, не может быть построена посреди безмолвия. Но то, что мы сегодня слышим об основании халифата, – пустые звуки, сказки, рассказанные на много веков позже и означающие если не вообще ничего, то очень мало. Голоса арабских воинов, разрушивших древние империи Персии и Рима, их сыновей и внуков, не говоря уже о дочерях и внучках, умолкли раз и навсегда. Ни писем, ни речей, ни дневников, если таковые велись, не сохранилось. До нас не дошло ни намека на то, о чем думали люди, создавшие халифат, что они чувствовали, во что верили. Это все равно как если бы мы не имели свидетельств очевидцев о протестантской Реформации, Великой французской революции или двух мировых войнах. Тогда что удивительного в том, что ведущий историк, изучавший процесс, посредством которого ислам в IX–X вв. начал конструировать для себя приемлемое прошлое, объясняющее его приход к мировому господству, жалуясь на утрату ранних традиций, назвал его катастрофическим54. Так что ислам родился вовсе не при полном свете истории. Его рождение было окружено – и теперь в этом уверены многие исследователи – практически непроницаемым мраком.

Правда, лишь очень немногие ученые доходят до утверждения, что пророк вообще никогда не существовал55. Некто по имени Мухаммед, судя по всему, определенно владел умами своих современников. В одном христианском источнике описывается фальшивый пророк56, который вел сарацин на завоевание Палестины. Документ был написан в 634 г., через два года после традиционной даты смерти Мухаммеда. В другом источнике, написанном шестью годами позже, названо его имя. Впоследствии в течение нескольких десятилетий целый ряд священнослужителей и монахов писали о загадочной личности, которую они называли генералом, инструктором или царем арабов. Но эти упоминания – не говоря уже о том, что их авторы не являются мусульманами, – лишь в очередной раз подчеркивают полное отсутствие ранних мусульманских ссылок на Мухаммеда. Только в 690 г. халиф наконец догадался выбить имя пророка на общественном памятнике, и несколькими десятилетиями позже первые осторожные ссылки на него начали появляться в личных надписях. Только примерно в 800 г. были написаны биографии Мухаммеда, которые мусульмане потрудились сохранить. Что случилось с более ранними вариантами его жизнеописания, нам точно не известно. На одну возможность уверенно намекает не кто иной, как Ибн Хишам. Многое из того, что предыдущие поколения записали о пророке, утверждает он, или подделка, или неточность, или кощунство: «Вещи, которые неловко обсуждать, вопросы, причиняющие страдания определенным людям, и сообщения, которые я не счел достоверными, я пропустил»58. Вполне возможно. На карту, по мнению Ибн Хишама, была поставлена не только его репутация ученого, и даже не его честное имя, а нечто бесконечно более важное – судьба его души.

Но здесь, наконец, terra firma. Мы можем утверждать с полной уверенностью, что к началу IX в. точные свидетельства того, что Мухаммед мог сказать или сделать двести лет назад, для многих людей стали дорожной картой, следуя которой можно было прийти прямо на небеса. Бог взял на себя управление событиями в мире людей. Мир пошел новым курсом. Подвергать сомнению это убеждение – значит рисковать оказаться в адском пламени. Учитывая столь безрадостную перспективу, неудивительно, что любое желание написать историю или биографию – в нашем понимании этих слов – блекло в сравнении с более неотложной обязанностью прослеживать в жизни пророка желания и цели Всевышнего. Вот почему, оставив позади век Ибн Хишама и снова окунувшись в беспокойный океан неопределенности и догадок, коим является ранняя история ислама, сегодняшние историки лишь с огромным трудом находят надежные карты. Когда барахтаешься в самой середине безбрежного простора, каков шанс найти берег? Конечно, всегда есть Коран, и все же сам священный текст, избавленный от сложных оболочек комментариев, которые строились вокруг него с большим трудолюбием начиная с IX в., только усиливает чувство путешественника, что он окончательно потерялся в мрачном океане. Ислам стоит в стороне, предположил один ученый, словно огромная скала, выступающая над поверхностью пустынного моря, каменная громада, на которой почти нет знаков, как и зачем она появилась в водной пустыне59. Добавим: и когда? В конце концов, если все колоссальное здание мусульманских традиций опирается в вопросе достоверности на иснады и если им нельзя доверять, как мы можем быть уверены, что Коран относится ко времени Мухаммеда? Откуда мы знаем, кто его составил и с какими целями? Можем ли мы быть уверены, что его истоки именно в Аравии? Короче говоря, знаем ли мы хотя бы что-то достоверное о зарождении ислама?

Учение, как природа, не терпит пустоты. Ряд историков в течение последних сорока лет отреагировали на зловещее молчание, окружающее истоки ислама, предложив радикально новое решение. Они заявили, что источник Корана находится не в Аравии, а в Ираке, что изначально он был написан не на арабском языке, а на сирийском, лингва франка (язык глобального общения) Ближнего Востока в это время, а «Мухаммед» первоначально был титулом, относящимся к Христу60.

Если книга пытается переписать основы главной мировой религии, да еще столь радикально, на обложке обязательно должно быть изображение тамплиеров или Святого Грааля. Однако сенсационный аргумент вовсе не обязательно является плодом стремления к сенсации. Вовсе не подражая Дэну Брауну, большинство ученых, исследовавших происхождение ислама, судя по всему, старались использовать в своих произведениях как можно более невразумительный словарь и малоизвестные языки. В результате их размышления редко доходили до сознания широкой публики. Несмотря на то что западный интерес к исламу в последнее десятилетие достиг беспрецедентных высот, значительно реже говорится о его истоках. Словно речь идет о каком-то морском чудовище, которое только иногда поднимается над поверхностью воды, предпочитая плавать в темных глубинах.