Гарантия на счастье - Катажина Грохоля

То, как он двигался, поправлял волосы, расправлял плечи, щурился — все это вызывало в ней ненависть, которая упрямо рвалась на свободу, несмотря на попытки запрятать ее поглубже.

Она не могла смотреть на него. Закрыла глаза и увидела Того Мужчину. Мужчину, который ушел от нее шесть лет назад. Который ее оставил. Ее ладони, благодарные, вдохновленные его взглядом, улыбкой, нетерпением, ладони, жаждущие ласки, для него становились нежнее и с радостью служили ему.

Для Того Мужчины она с любовью заваривала и кофе, и чай. А когда однажды, у него дома, его руки протянули ей ароматный напиток… От этих воспоминаний по спине пробежали мурашки. Казалось, она вновь ощутила на языке каждую восхитительную каплю этого нектара. В руках Марчина чашки не теряли блеска, а чай приобретал необыкновенный вкус и запах.

— Посмотри на меня, — услышала она голос мужа и заставила себя обернуться. Посмотрела.

Морщинки вокруг глаз. Отвратительные. Ненавистные. Этот умоляющий взгляд выцветших голубых глаз. Круги под глазами. От недосыпания и беспокойства. Эти круги на сухой, пергаментной коже, просящей о милосердии, — для нее.

— Я смотрю.

— Ведь мы столько лет прожили вместе.

Голос был хриплый, он когда-то курил.

Ее передернуло. Она не хотела слышать этот голос.

— Я иду спать.

— И все эти годы для тебя ничего не значат?

Для нее ничего не значат?

Конечно, значат. А особенно теперь. Они напоминают, сколько времени ушло впустую, пока она сидела, лежала, стояла, бегала, спешила, скучала, уставала, не высыпалась, разочаровывалась… Значат. Много значат. Для нее это потерянные годы. Время ее несвободы. Но теперь все. Хватит. Больше никогда.

Нечто непонятное и темное шевельнулось в груди и подступило к горлу.

Она встала. Все же она должна беречь этого человека. Нельзя допустить, чтобы нечто, скрывающееся в глубине ее души, вылилось на него. Если оно выйдет из-под контроля… она может не успеть предотвратить несчастье.

В конце концов, они шесть лет прожили вместе.

Может, даже не самые плохие шесть лет. Но они уже в прошлом.

— Я лягу в мастерской, — сказала она.

— Постой!

Это сильно ее задело, но она не позволит себе переживать по этому поводу. Она не хочет лежать около него. Не хочет спать на одной кровати. Она хочет уйти. Чтобы искать. Чтобы вернуть настоящую любовь. Чтобы не растратить впустую свою настоящую жизнь.

— Спокойной ночи, поговорим завтра.

Она не будет больше бояться, ненавидеть, раздражаться, больше не будет видеть это лицо, чужое сейчас, близкое когда-то, мир можно изменить, и себя можно изменить, жизнь можно изменить, да, да, да, да, да…

Раз уж она приняла решение, пути назад нет. Столько раз она думала об этом, взвешивала все «за» и «против», размышляла о прожитых вместе годах и не находила в них ничего хорошего. Думала о будущем, о том, как мало у нее осталось времени, от силы десять — пятнадцать лет, если, конечно, она будет следить за собой. Десять — пятнадцать лет нормальной, здоровой жизни, секса. Она сможет жить полной жизнью еще полтора десятка лет, если, конечно, все сложится. Думала об этом и ловила себя на мысли, как это банально. Но мысль, что надо что-то менять, не покидала ее. Я сделаю это сегодня, обещала она себе каждый день, сегодня, больше тянуть нельзя, это случится сегодня, я сегодня обязательно с ним поговорю. Каждый имеет право быть счастливым. Каждый имеет право изменить свою жизнь.

Она ведь не была счастлива с Анджеем.

Она был счастлива с Марчином.

Когда-то. Давно.

Каждый день будет как вино, каждое утро как вечер, а рассвет, наш общий рассвет, — подумай о нем. Ради этого рассвета, единственного в жизни, стоит жить и умирать, стоит сжечь за собой все мосты, стоит взлететь, стоит работать, стоит не поддаваться, перестать скучать и перестать бояться, это единственный рассвет, когда у страха не будет власти над нами, все в твоих руках…

Она поднималась на второй этаж, в их общую спальню, и неприязнь постепенно заполняла все ее существо, проникала в худые ноги, в руки, которыми она крепко держалась за перила, как будто боялась, что вдруг оторвется от ступенек и поднимется в воздух. Шла, чтобы взять плед из шкафа и пижаму, которая каждый вечер ждала ее под подушкой. Сегодня она ляжет спать в мастерской. А завтра, когда наступит первый свободный рассвет, она станет другим человеком, сомнения уйдут, и ничто не будет напоминать ей об этих шести годах.

Завтра наступит новый день.

Она встретила Анджея, когда спускалась. Он, опустив глаза, вжался в стену. Да, это на него похоже. Он никогда ни за что не боролся. Как же добился ее согласия на брак? Да еще после такого мужчины, как Марчин?

Сейчас она не могла этого понять.

Марчин…

Мужчина ее жизни, ее вторая половинка. Никому и никогда не выпадало еще такого счастья.

…я не должен писать тебе, но не могу не писать. Я буду ждать тебя всю жизнь. Не понимаю, как я мог тебя потерять. Я перестал различать сон и явь. Я дышу, но разве я живу? Я потерял тебя — и это самое страшное, что могло случиться со мной в жизни, я не забываю об этом ни на секунду… То, что нас связывало, было настолькоveryspecial,amazing[1]… ты это знаешь и помнишь. Давай начнем сначала…

Она положила плед на стул, присела на краешек и расплакалась. Она не могла так больше ни минуты. Ни сидеть, ни жить, ни оставаться, ни делать вид, будто хоть что-нибудь связывает ее с мужем.

Марчин оставил ее почти шесть лет назад. В июне будет шесть. За Анджея она вышла в январе. Он был добрым, заботливым… Это, правда, еще не повод, чтобы выходить замуж. Но тогда она, наверное, его любила. Марчин исчез — ему не хватало здесь жизненного пространства, он уехал в Лондон, обещал вернуться, написать… Не вернулся, не написал. А потом ей насплетничали, что туда к нему приехала Аська.

А Анджей был здесь. Вечно влюбленный и терпеливо ждавший подходящего момента, чтобы ее охмурить, околдовать, когда она не понимала, что делала.

Нет, она не должна быть так несправедлива к нему.

Анджей просто был. Ни разу в жизни он не подвел ее. Когда она влюбилась в Марчина — понял. Отошел в сторону. Но когда оказывался ей нужен, он тут же материализовывался, как будто никогда и не отходил дальше, чем на полшага. Утешал, понимал, разговаривал.

Нет, все было не так.

Анджей затаился и ждал удобного случая, а когда тот представился, он просто воспользовался тем, что она чувствовала себя одинокой, обманутой, брошенной.

Она встала и расстелила на кушетке простыню. Когда-то давно эта кушетка была зеленой. Теперь зеленый цвет местами превратился в серый, а теплый бархат блестел, как начищенные серебряные ложки. Она тяжело вздохнула и села, подперев голову рукой. Слезы струились по щекам. Самое сложное — делать вид, будто их все еще что-то связывает.