#ракдурак. Мой внезапный старт новой жизни - Елена Татаркина

В тот день я чувствовала слабость, давление было чуть понижено. На самом деле это обычное состояние для «синдрома отмены гормонов»: так бывает, когда сначала «сидишь» на гормонах, а потом заканчиваешь их принимать, и организму сложно сразу перестроиться на другой режим работы. В общем, все было вроде в пределах нормы. Я надела защитную маску, взяла сумку в руки и довольно бодро направилась к выходу из больницы. Плохо мне стало, как только я вышла за ворота больницы: начало темнеть в глазах и я поняла, что сейчас впервые в жизни упаду в обморок. Как будто сама судьба меня просила остаться в больнице и никуда не ехать.

– Мне плохо, кажется, сейчас я упаду в обморок, – я сидела на асфальте возле больницы и звонила лечащему врачу.

– Ты пила гормоны? Вернись в больницу, полежи немного.

Я посидела еще немного и вернулась в больницу, в свою палату, выпила сладкого чая и проспала около часа. Мне стало лучше, и я уже более спокойно выдвинулась в аэропорт и все-таки улетела в этот день домой. Рейс был вечерний, до дома мы добрались около полуночи, я по-прежнему чувствовала слабость и сразу же легла спать. Ночью у меня начал побаливать живот, но я не обратила на это внимания.

Утром живот стал тянуть сильнее, а после того как я поела, боль начала усиливаться в геометрической прогрессии.

Эту боль сложно описать, такое ощущение, что еще секунда – и просто сойдешь с ума. Я не знала, что делать, единственным способом не чувствовать ее – было лежать, в какой-то момент я уснула, потому что стоило подняться, она становилась нестерпимой и простреливала в ноги.

По совету лечащего врача мы вызвали «Скорую помощь». Приехала бригада, мне сделали обезболивающий укол и уже собрались уезжать, когда я поняла, что боль стала просто нестерпимой. Решено было ехать в больницу, но тут появилась новая проблема: принимая вертикальное положение, я довольно быстро стремилась к горизонтальному, проще говоря – падала в обморок. Папе пришлось на руках нести меня до машины «Скорой помощи».

– Она у вас слишком мнительная, не думаю, что там что-то серьезное! – шепнула врач маме, а я в это время лежала и считала каждую кочку, так было больно от малейшего движения.

Я снова попала в больницу. Снова всюду врачи, медсестры, пациенты, родственники, каталки, запахи лекарств – в общем, «все, как я люблю». Меня сразу направили в отделение гинекологии, для чего выдали сидячую каталку (стул с колесиками), потому что ходить у меня получалось не очень хорошо. Врач-гинеколог никаких проблем у меня не выявила, но проявила участие и отправила на дополнительные обследования. Мне было очень плохо, я даже не могла пить воду, но очень хотела домой и поэтому убеждала себя, что мы тут все перенервничали и мне бы просто полежать, а боль я могу и потерпеть. В кабинете сдачи крови я все-таки упала в обморок, видимо, маленького укола в палец оказалось слишком для моего организма, и без того испытывавшего болевой шок. Врач отчего-то была категорически против потерь сознания у себя в кабинете и вручила меня маме на пороге.

– Нечего тут у меня в обмороки падать.

Возможно, она приняла меня за одну из изнеженных дам, которым становится плохо от вида крови, не знаю, но все же мне пришлось немного полежать на холодном кафеле, зато через некоторое время меня таки положили на лежачую каталку, она была значительно комфортнее.

Последующие анализы показали, что у меня в брюшной полости свободный газ, проще говоря, какой-то полый орган (легкое, желудок, кишечник и т. д.) предательски пропускает воздух. По идее, в таком случае требовалась операция – лапароскопия, врачам предстояло, сделав несколько небольших дырочек в животе, найти ту самую лишнюю дырочку в органе и зашить ее. Я тут же стала звонить своему другу:

– Мне говорят, что у меня в животе свободный газ и нужна операция, что мне делать? – тараторила я ему в трубку.

– Опиши свое состояние. – Я описала свои злоключения, он сказал, что будет ждать меня в другой больнице.

Мы написали отказ от операции (врачи пожали плечами, мол, лечат не стены, а руки) и поехали в другую больницу. Там нас встретил мой друг, и началась борьба умов, ну или, точнее, умов и моей упертости. Один из врачей сразу сказал, что у меня перитонит, нечего и думать – нужно оперировать. Я в какой-то мере ввела врачей в замешательство, называя терпимой боль, от которой, по сути, падала в обморок, и сообщая, что мне лучше, хотя просто уже не соображала, что на самом деле это совсем не нормальная боль. Мне сделали повторный рентген, во время которого мой друг держал меня, опасаясь, что я снова упаду в обморок. Снимок, как и УЗИ, не показывал свободный газ.

– Я не понимаю, ты уверена, что знаешь, что такое больно? О людях с перитонитом говорят «места себе не находит», там боли безумные. Двенадцать часов уже прошло, ты должна была сойти с ума. – Он тоже отказывался верить, что со мной что-то серьезное. Сейчас, когда мне есть с чем сравнивать, могу сказать, что та боль была самой сильной за всю мою жизнь.

Было решено для начала поставить мне пару капельниц. Наверное, в глубине души я понимала неизбежность операции, но как же хотелось верить в чудо! Его не случилось. Около одиннадцати часов вечера врачи приняли решение об операции.

– Будет хуже, если мы что-то упустим! Все будет хорошо. – Мой друг был одним из оперировавших меня хирургов. Перед тем как меня отправили под наркоз, он спросил:

– Ты боишься?

– Нет. – Если я не верю в них, а они в меня, то на кой черт мы вообще тут собрались?

– Тогда скоро увидимся.

В течение трех часов хирурги боролись за мою жизнь – почти сутки я проходила с разливным гнойным перитонитом. Возник он из-за того, что опухоль возле кишечника «прикипела» к кишке и стала быстро распадаться на фоне химиотерапии. Вместе с ней в кишке образовалась дырочка, и врачам пришлось, помимо устранения перитонита, отрезать 50 см тонкого кишечника. Такое случается очень редко, примерно у трех человек из сотни. Например, у меня.

Проснулась я в реанимации, не зная, что именно случилось, и только по дренажам и перемотанному животу поняла, что операция все же была чуть серьезней, чем хотелось бы. И за пирожками я в ларек не сбегаю, как обещал мне друг перед операцией.

В голове была одна мысль: «Я проснулась!» Поэтому на все вопросы реаниматологов по поводу моего самочувствия я показывала два больших пальца вверх. А какие дальнейшие впечатления? Трудно было приноровиться к регуляторам дыхания: воздух в него подается с определенными интервалами и в этот ритм надо попасть, чего у меня категорически не получалось. Руки привязаны, потому что ты еще в дурмане от наркоза и можешь навредить сам себе. Поэтому, когда я неожиданно начала задыхаться (и не сложившиеся отношения с прибором для дыхания были тут ни при чем), пришлось стучать в стенку пакетом со льдом. Только после рентген-снимка у меня определили пневмоторакс[11] – при установке катетера под ключицу в мое легкое попал воздух.