Моя любой ценой - Кира Шарм

   Но он только запрокидывает голову и хохочет, - страшно, раскатисто, так, что снова холодею и замираю. Страшный человек, чудовище. И смех у него – злой, жуткий, по мурашек прямо под кожей. Гулом в висках отдается.

   – Сопротивляться решила, сука, - его настроение вдруг меняется, в единую секунду.

   Челюсти сжимаются и снова раздуваются ноздри – страшно, угрожающе, как у хищника, что на добычу сейчас свою набросится и просто разорвет, раздерет на клочки.

   – Ннет, - выдыхаю, стуча зубами. – Ннет.

Но все слова вылетают вместе с ударом пощечины. От которого голова дергается в сторону, а по губе тут же начинает плыть струйка крови.

   Звон жуткий, бешеный, - в оглушительной тишине зловещей комнаты. И в голове, набатом гудит, оглушая.

   – Это только начало, - шипит зверь, и, подхватив бегущую по губе каплю пальцем, облизывает его, снова начиная тяжело с присвистом дышать.

   И вдруг дергает меня за волосы, снова до вспышек перед глазами, разворачивает, бросая грудью на подоконник, задирает платье до пояса.

   До половины высунутая в окно, на морозный воздух, я снова не могу сдержать вскрика, когда огромная ладонь с громким шлепком опускается на мою ягодицу. Снова. И снова. Чуть не вою, прикусывая губу. Никогда не думала, что шлепки по попе могут быть такими болезненными. Хотя… руки у него такие, что и шлепками может мне позвоночник переломать.

   – Первая кровь, - хрипит, поддевая проклятые кружевные трусики, на которые я сегодня возлагала такие надежды! И которые теперь проклинаю, как только способна. – А сколько ее еще будет? – его палец резко врывается между полушарий. Палец. А ощущение такое, будто раскаленную кочергу в меня всунули.

Но сдерживаю вопль боли. Лишь бы его не злить. Или, наоборот, не раззадорить этим?

   Он ведь явно не просто маньяк. Он настоящий садист! Да он же от страха моего, от беспомощности и возбудился!

   – Ее еще будет много, - хрипит это чудовище, проталкивая свой палец во второе отверстие, больно толкаясь вперед, заставляя меня тихо взвыть. – Я буду брать тебя везде. Не раз и не два. Я услышу сегодня все твои крики, на которые ты способна. Все грани твоего страха в себя вберу. И ты будешь умолять меня, чтобы я тебя трахнул. Умолять, маленькая сучка!

   Боже! Да он же просто больной! Совершенно больной, на всю голову! И самое страшное, что спасения нет! Те, что внизу – они прекрасно понимали, какой он! Знали, что так будет! Не в первый уже, наверное, раз! Они ничем мне не помогут. И девчонки тоже, вот точно! Рады, наверное, что уехали. И даже не вспомнят обо мне!

   Домов здесь тоже нет.

   Отсюда, из окна этого проклятого, прекрасно видно, - только темнота и деревья. Ни огонечка. Ничего, что могло бы подсказать, что тут еще кто-то может быть, в этом лесу, кроме ужасного садиста и его людей!

   – Давай, - снова дергает меня, подымая, разворачивая к себе, как тряпичную куклу.

Прижимает к стене, забросив мои ноги себе на бедра, вжимаясь даже через ткань брюк подрагивающим членом прямо между ног.

   – Проси меня! Проси, чтоб я тебя трахнул!

   Слова выговорить не могу, только расширенными глазами смотрю на нож, который появляется в его руке.

   Приставляет с горлу, проводит вниз.

   Неглубоко, но чувствую, как тут же выступает кровь.

   Присасывается к порезу, как вампир, втягивая в себя пекущую кожу. Высасывает кровь, даже глаза от удовольствия прикрыл. Втягивает в себя, облизывая губы…

   – Так что, малышка? Умоляешь тебя уже трахнуть или еще поиграем?

   Вот теперь его глаза горят полным безумием.

   Желваки играют на лице.

   И чувство такое, что он сейчас просто вцепиться мне зубами в горло и станет раздирать. Как зверь самый настоящий.

   Нет никаких сомнений, что он имеет в виду под играми.

   Его нож все еще сверкает лезвием у моего лица…

Перед глазами все плывет, - только теперь я окончательно понимаю весь ужас того, во что вляпалась.

   Я ведь отсюда живой не уйду. Видно, и мужики те это понимали. Потому девчонок и отвезли домой и меня никто не дожидался.

   Он меня просто изрежет!

   До того, как изнасилует или после, уже не важно. Его безумный взгляд кричит о том, что это существо не остановится!

   – Ну же! Умоляй! – его рука снова сжимает мою грудь, из горла вырывается самое настоящее звериное рычание…

   А я, кажется, от шока, схожу с ума…

   Иначе почему мне кажется, что в окне я вижу лицо одного из самых завидных холостяков страны по мнению всех издательств, а после огромное тело, так и продолжая прижимать меня к себе, с диким ревом оседает на пол?

Нет, это бред. Он просто повалил меня вниз, подмял под себя.

   Так подмял, что и дышать невозможно под этой   тяжеленной тушей!

   Кроме нас здесь никого нет. Ни единого звука, безумно тихо.

   И, кажется, еще немного, и этому садисту ни насиловать, ни резать меня не придется! Потому что я просто задохнусь и останусь раздавленной!

   Дергается, оглушая меня своим хрипом, - рваным, резким, слишком громким, и еще сильнее прижимает к себе.

   Только вот…

   Прижав, как-то резко вдруг замирает, чуть привалившись на бок и меня увлекая за собой.

   – Эй! – безумно страшно, но все-таки дергаюсь под его руками, пытаюсь, по крайней мере.

   Ничего. Ни звука, ни нового рычания, ни угроз. Даже за волосы голову не одергивает, только по-прежнему продолжает их крепко держать, сжимает в руке.

   – Эй! – ерзаю, пытаюсь вывернуться – не так-то это просто, учитывая его сумасшедший вес и стальные мышцы.

   И натыкаюсь на распахнутые немигающие глаза.

   Чувствуя, как под руками расплывается что-то горячее и липкое…

   Потом! Потом буду думать, понимать и осознавать!

Теперь одна, единственная мысль – вырваться!

   Может, он еще и жив, к дыханию мне уж точно прислушиваться некогда! Даже если есть какие-нибудь пару секунд, я должна их использовать сполна!

   Еле вырываюсь из стальной хватки.

   Осторожно выглядываю за распахнутую дверь.

   Ее же вроде закрывали? После того, как Иван меня сюда втолкнул!

   Черт! Неужели мне не показалось и там, в окне на самом деле мелькнуло чье-то лицо?

   Конечно, не того известного человека, бизнесмена и красавца, как мне почудилось в первый момент. Но…

   Как они смогли пройти так, что я даже не услышала ничего?

   Неважно.