Приговор без обжалования - Евгений Волков

А в это время Ирина Пастухова посмотрела постановку «Отелло» молодой актерской труппы из Калифорнии в неожиданной современной интерпретации, к которой оказалась не совсем готова. Действие перенесли в современные США, Отелло превратился из мавра в белокожего WASP, главу частной военной компании, Дездемона, напротив, стала афроамериканкой, подло обвиненной в супружеской измене коварным женоненавистником, образцом проявления харрасмента Яго. Большей части публики такое видение режиссером пьесы Шекспира очень понравилось, они долго восторженно хлопали и преподнесли исполнителям букеты цветов. Конечно, прочтение классика в «Доме Асламова» сильно отличалось от американского варианта, но, возможно, Эдуарду Арнольдовичу Дубровину только предстояло освоить новые подходы.

Перед сном Ирина задумалась о внезапно возникшей симпатии к Павлу Горелову. Что же это случилось с ней — временное затмение разума, опьянение от его мужественной внешности, ласкового взгляда, обаяния и эрудиции? Но возможно ли продолжение дорожного романа в Южнограде, к чему оно может привести?

Актриса прекрасно понимала, что Горелов женат, он этого не скрывал и довольно тепло отозвался о жене. Вряд ли в ближайшем будущем Павел решит разводиться, а значит, Ирине уготована роль любовницы, возможно, содержанки с неясными перспективами на будущее. Нужно ли ей это? С другой стороны, Дубровин немедленно прекратит поддерживать свою протеже, если узнает о ее интрижке, а без внимания главного ничего хорошего в его театре Ирину не ждет. Желающих получить главные роли вместо второстепенных в театре хватало, поговаривали о грядущем сокращении штатов, за свой нынешний статус ей следовало держаться обеими руками, не рисковать, не испытывать судьбу.

Казалось бы, все эти здравые соображения должны были удержать молодую женщину от необдуманных действий, но сердцу не прикажешь. И она решила — что будет, пусть то и будет.

Группа из Южнограда еще три дня осматривала замки Горной Шотландии, а потом посетила Глазго, крупный промышленный центр на западе, и несколько графств на юге. Здесь тоже было немало достопримечательностей — развалины древних аббатств Мелроуз, Келсо и Джедбург, пострадавшие в период Реформации и во время гражданской войны, приведшей к поражению католиков и торжеству англиканской церкви, независимой от Рима, дом печально знаменитой Марии Стюарт, дочери шотландского короля и герцогини де Гиз, вдовы Франциска II Валуа и матери короля Якова, преемника Елизаветы Первой, правившего и в Англии, и в Шотландии. Но самое сильное впечатление произвел на Горелова Эбботсфорд-Хаус, резиденция Вальтера Скотта, построенная писателем на гонорары от его исторических романов. Коллекция мечей, доспехов, шлемов и щитов, включая палаш Роб Роя, шотландского Робин Гуда, распятие свергнутой королевы Марии, казненной по приказу венценосной «сестры» из династии Тюдоров, локон красавчика принца Чарли Стюарта, в сороковых годах восемнадцатого века в последний раз поднявшего горцев против правительства в Лондоне, разгромленного в битве при Куллодене, чудом спасшегося от погони и бежавшего во Францию…

Павел вернулся в Эдинбург очень довольный поездкой. Но ему все эти дни не хватало общения с Ириной Пастуховой, а встречи с этой девушкой Горелов хотел продолжить и в Южнограде. Он решил обязательно побывать на премьере с ее участием и подарить актрисе букет белых роз, бриллиантовое колье и какой-нибудь сувенир, связанный с профессией красавицы. Его Горелов решил поискать, пройдясь в последний перед отлетом вечер по Королевской Миле и прилегающим к ней улицам и переулкам.

Неподалеку от самого старого здания в городе, построенного в пятнадцатом веке, дома священника-реформатора Джона Нокса, внимание Павла привлек небольшой антикварный магазин, который он мысленно назвал «лавкой древностей». Посетителей в нем было немного, да и то они зашли скорее посмотреть, а не купить. Дождавшись, когда несколько молодых пар, балагуря и смеясь, вышли на Хай-стрит, Павел подошел к стоявшему за прилавком невысокому и совсем седому старичку, похожему на гнома из сказок Андерсена или Перро. Горелов поздоровался и вежливо попросил уделить ему несколько минут.

— Разумеется, сэр, — ответил продавец, — тем более что отвлекать меня сейчас некому. Ваш небольшой акцент подсказывает мне, что вы иностранец, не так ли? Француз, немец, может быть, голландец?

— Русский, — улыбнулся Павел.

Старичок оживился:

— О, в Шотландии многие помнят, что у вашего царя Петра Великого фельдмаршалом служил представитель горного клана Гордонов, а артиллерией командовал Джеймс Брюс. Да и Андреевский стяг, национальный флаг Шотландии, снова вьется над боевыми кораблями вашего военно-морского флота. Рад буду быть вам полезным, сэр, что вам угодно?

— Я хотел бы вручить необычный подарок юной русской леди, актрисе, после премьерного показа пьесы «Отелло». Маски и бинокли, перчатки, веера — это слишком тривиально. Не можете ли вы предложить нечто более оригинальное?

— Вам очень повезло, молодой человек! — воскликнул антиквар.

Он открыл ящик стоявшего у стены шкафчика и вынул пожелтевший и потрепанный лист бумаги, близкий по размеру к формату A4, оказавшийся театральной афишей с надписью готическим шрифтом:

На афише был изображен венецианский мавр в восточной одежде, с мечом в руке и стояла дата — 1609 год.

— Трагедию «Отелло, венецианский мавр» Уильям Шекспир написал предположительно в 1604 году на основе одноименной пьесы итальянца Джиральди Чинтио, — начал рассказывать продавец, — она ставилась на сцене первого театра «Глобус» до рокового 1613 года, когда тот сгорел. Афиша, которую вы сейчас держите в руках, несколько веков хранилась в архиве одной знатной дворянской семьи, еще в четырнадцатом веке перебравшейся в Западную Шотландию из Франции. Умерший недавно вдовец лорд Грэм являлся последним прямым потомком маркиза Робера де Грамона, соратника знаменитого барона Анри де Сен-Клера. Оба они были рыцарями ордена Храма и участниками знаменитой битвы при Бэннокбёрне на стороне короля Роберта Брюса. Со временем Грамоны превратились в Шотландии в Грэмов, Сен-Клеры — в Синклеров. Детей у последнего Грэма не было, а племянник его жены начал распродавать материалы из архива, представляющие библиографическую ценность. Так эта афиша и попала ко мне, а теперь вы можете увезти ее в Россию.

— Сколько же вы хотите за этот раритет?

— Сто фунтов, сэр, и это совсем не дорого, поверьте мне.

Вместо ответа, Горелов достал из кармана пиджака бумажник и протянул старичку стофунтовую купюру банка Шотландии с изображением все того же Вальтера Скотта.

— Желаю вам счастливого возвращения на родину и удачи во всех начинаниях, — сказал антиквар, вручая Павлу хорошо сохранившуюся афишу.

Уже в зале вылета аэропорта Эдинбурга Горелов купил жене дорогой шерстяной плед, а Кротову и Павленко по бутылке знаменитого односолодового виски. Впрочем, эти подарки можно было приобрести и в России, только дороже. А вот сувенир из антикварной лавки выглядел оригинальным подарком для начинающей актрисы. Павел в этот раз сидел в самолете далеко от Ирины, не желая больше привлекать внимание земляков к их отношениям и давать повод для предположений об их продолжении. Зато он мысленно представлял, как придет на премьеру, как будет рукоплескать новой знакомой, как вручит ей роскошный букет цветов и старинную афишу в пластиковой папке.