Няня для сурового папы - Полина Довлатова

свечи обязательно вот так по кругу расставлять? Может… лучше без них?

— Свечи обязательно, — отвечает резко железным голосом. — Это важный элемент. Без него ничего не получится. Ложись, давай, Маша, и поднимай попу.

— А… попа вам моя… зачем?

— Мне твоя попа без надобности. Колготки так снимать удобнее, — отворачивается и вдруг начинает громко откашливаться.

Поднимает с пола чемоданчик, ставит на кровать и начинает там копаться.

— А вы почему не раздеваетесь? — мнусь, пытаясь хоть как-то оттянуть время.

— А я мерзлявый.

— Да, но… в одежде то это делать неудобно… наверно…

На мгновение мужик замирает. Оборачивается и снова задумчиво на меня смотрит.

— Ты права, — вдруг соглашается. Откладывает в сторону чемодан и в два счёта стаскивает с себя свитер, а за ним и футболку, которая под ним надета.

Меньше всего на свете я хочу пялиться, но взгляд сам против воли прилипает к голому торсу бородача.

Смотрю на мощную, прошитую мышцами грудную клетку и твёрдый пресс и сердце моментально разгоняется, толкая по венам волнение.

Боже, я никогда не видела голого мужчину. Ну, точнее, видела на пляже, но не так близко, и… они были другими совсем…

— Что-то я не заметил, чтобы ты приняла позу попой кверху, — выжидающе выгибает бровь, здоровяк, упирая руки в бока. — Ну да ладно, я тебя и стоя могу раздеть.

— Нет… — выпаливаю и машинально выставляю руку вперёд, когда он делает шаг ко мне навстречу. — Я… я сама.

Непослушными пальцами сжимаю край свитера, кусая губы под бешеную пляску собственного сердца.

Господи, неужели ничего нельзя сделать?! Ну как же так!

Чувствую на себе тяжёлый взгляд бородатой маньячины и торопливо стаскиваю с себя свитер, чтобы его не злить.

Оставшись в одном лифчике, поднимаю взгляд на здоровяка и торопливо прикрываюсь руками, не решаясь действовать дальше.

Внимательно за мной наблюдая, он делает шаг в мою сторону. А потом ещё один, и ещё. До тех пор, пока расстояние между нами не сокращается настолько, что я чувствую на своём лице его дыхание.

— Свалилась же на мою голову, — тяжело выдыхает, а потом… наклоняется и прежде чем я успеваю пикнуть засовывает руки мне под юбку. Ловко поддевает пальцами резинку шерстяных колготок и дёргает их вниз, одним движение стаскивая их до самых щиколоток.

Глава 5

В тот же момент меня затапливает паника. Машинально пытаюсь вырваться. Упираюсь ладонями в голые плечи бородатого маньяка, стараясь его от себя оттолкнуть, но он как стена.

Крепкие уверенные руки фиксируют мои бёдра, когда я начинаю вырываться. Чувствую под своими ладонями его горячую голую кожу, то, как перекатываются крепкие мышцы. От этих непривычных ощущений мой сердечный ритм зашкаливает.

Не успеваю я пикнуть, как бородач валит меня на кровать, переворачивает на бок. Кладёт свою огромную лапу мне на бедро и придавливает.

— Не надо… ну пожалуйста! — мой голос от страха звучит тихо и пискляво.

Снова пытаюсь дёрнуться, но давление на бедре только усиливается.

— Ты когда-нибудь слышала, Маша, что если сопротивляться, то будет больнее?

Хмурый взгляд пригвождает меня к месту. Тяжело сглотнув, молча киваю и замираю.

— Ну вот и лежи тогда смирно.

Судорожно выдохнув, слежу за тем, как сумасшедший полуголый мужик тянется к стоящему рядом чемоданчику и достаёт оттуда… бутылку хлоргексидина.

Льёт её на вату и не церемонясь прикладывает к моему бедру.

— Ай, — моментально морщусь, от обжигающей боли. Снова рефлекторно дёргаюсь, на что тут же получаю… шлепок по мягкому месту. На который я даже среагировать не успеваю, потому что в следующее мгновение бородач хватает с пола свечу и подносит её к ране у меня на ноге.

— В общем-то ничего серьёзного, — басит, ещё раз щедро поливая порез хлоргексидином. — Рана не слишком глубокая. Но если боишься, что останется шрам, то можем зашить?

— Чт..то? — сглотнув несуществующую слюну в пересохшем горле, растерянно смотрю на мужика. — Ничего не понимаю…

— Это я уже понял, — устало закатывает глаза. — Вопрос только в том, это твоё постоянное состояние или башкой так сильно приложилась. Хотя, судя по тому, что у тебя сработала подушка безопасности, это у тебя скорее клиническое.

Откидывает мокрую вату в сторону и достаёт из чемоданчика бинт. Снова хватает меня за бедро и, жёстко зафиксировав ногу, обматывает порез бинтом в конце завязывая его в аккуратный бантик.

И только тут до меня наконец начинает медленно доходить вся суть происходящего.

— Так вы не собирались меня… со мной… — выдавливаю, следя за тем, как бородач складывает чемоданчик и убирает его обратно в шкаф.

— Я по-твоему похож на педофила? — выгибает бровь.

— Я не ребёнок!

— Да ладно? А с виду и не скажешь, — обернувшись, облокачивается на подоконник, убирает руки в карманы джинс, те самые руки, которые минуту назад сжимали моё голое бедро, и медленно обводит меня взглядом с головы до ног.

Как будто метку на мне выжигает. У меня даже кожа начинает гореть. И только сейчас я вспоминаю, что стою перед этим, совершенно незнакомым мне мужиком, практически голая.

Тут же прикрываюсь ладонями и впопыхах начинаю искать свитер, который как назло нигде не могу найти.

Господи, это надо же было себя такой идиоткой выставить! Ещё и разделась перед ним!

Боковым зрением вижу, как мужик отрывается от подоконника, направляется в мою сторону, остановившись рядом, наклоняется и поднимает с пола свитер.

— Мда… я смотрю у тебя не только с головой, но и со зрением проблемы, — протягивает его мне на одном пальце.

— Ну хватит уже! — выпаливаю раздражённо. — Всё у меня в порядке с головой! Вы мне посреди ночи, в лесу, с топором на плече рукой махали! Я думала, вы маньяк!

Натянув на себя свитер, чувствую, как кожи касается холодная влажная ткань, отчего по телу моментально разносятся мурашки.

Чёрт, на адреналине я даже не замечала, что вся насквозь промокла. Колготки так вообще. Один сплошной мокрый ком. Да ещё и дырявый к тому же, потому что бородач мне их порезал.

— Лопатой.

— Что? — переспрашиваю растерянно, подняв взгляд на мужчину.

— Я говорю, у меня на плече лопата была, а не топор. Я снег чистил, когда одна придурошная курица вылетела из-за повората с дальним светом фар и глазами обосравшегося чихуа-хуа. А рукой я тебе махал,