Левша на обе ноги - Пэлем Грэнвил Вудхауз

— Джо!

— Джули!

— Милый, милый старина Джо! Вот уж не думала, что снова встречусь с тобой!

— Откуда ты взялась, Джули?

Мне было непонятно, что все это значит, и я ввернул реплику, чтобы не оставаться в стороне:

— Мистер Дэнби, моя тетя Джулия хотела бы переговорить с вами.

— Я тебя сразу узнала, Джо!

— Я не видел тебя двадцать пять лет, детка, но ты ничуть не изменилась.

— Господи, Джо! Я ведь уже старуха.

— Как ты здесь очутилась? Надо думать, — старик Дэнби слегка помрачнел, — ты приехала с мужем?

— Моего мужа давно уже нет в живых, Джо.

Старик Дэнби покачал головой.

— Напрасно ты вышла замуж за человека не нашей профессии, Джули. Я ничего дурного не хочу сказать про покойного… не помню его фамилию, никогда не мог запомнить… но такая артистка, как ты, нет, не следовало тебе за него выходить. Мне в жизни не забыть, в какой восторг ты всех приводила, когда пела «Тарарарам пам-пам, парарарам там-там, эй-хо!».

— А как ты играл в этой сценке, Джо! Помнишь, как ты падал на спину и скатывался по ступеням? Я всегда говорила, что, как ты, из наших никто больше не умеет падать на спину.

— Теперь-то и я не смог бы так.

— А помнишь, Джо, какой у нас был успех, когда мы выступали в «Кентербери»? Ты только подумай, в «Кентербери» теперь демонстрируют кинофильмы да Великий Могол еще ангажирует французские ревю!

— Я рад, что ничего этого не вижу.

— Джо, объясни мне, почему ты уехал из Англии?

— Как тебе сказать? Надоело… Захотелось перемен. Да нет, я скажу тебе правду, детка. Мне нужна была ты, Джули. Ты ушла от нас и вышла замуж за этого своего обожателя, не помню фамилии, и это меня совершенно сломило.

Тетя Джулия смотрела на него во все глаза. Она вообще из тех женщин, которые, что называется, хорошо сохранились. Сразу видно, что двадцать пять лет назад она была заглядение как хороша. Она и теперь почти, можно сказать, красавица. Большие карие глаза, пышные седые волосы и цвет лица — как у семнадцатилетней девушки.

— Джо, ты что, хочешь мне сказать, что ты сам был ко мне неравнодушен?

— Ну конечно, я был к тебе неравнодушен. Иначе почему бы я всегда ставил тебя в центр на авансцене, когда мы играли «Чайный переполох»? Почему держался в глубине сцены, пока ты пела «Парарарам там-там»? Помнишь, как я купил тебе пакет сдобных булочек по пути в Бристоль?

— Да, но…

— А как в Портсмуте я принес тебе бутерброд с ветчиной?

— Джо!

— А в Бирмингаме — тминный пряник? Что это все должно было означать, по-твоему? Ясно, что я любил тебя. Я постепенно набирался смелости, чтобы признаться тебе в любви, а ты вдруг взяла и вышла за того типа с тростью. Потому я и дочери моей не разрешил выйти за этого парнишку Уилсона, если он не пойдет на эстраду. Она у меня артистка…

— Да, Джо, прекрасная артистка.

— Ты ее видела? Где?

— Сегодня в «Аудиториуме». Но, Джо, не запрещай ей выйти замуж за того, кого она любит. Он ведь тоже артист.

— Грошовый.

— Джо, ты тоже вначале был грошовым артистом. Не смотри на него свысока из-за того, что он начинающий. Я понимаю, по-твоему, он твоей дочери не чета, но…

— А ты что, знаешь этого Уилсона?

— Он — мой сын.

— Твой сын?!

— Да, Джо. И я только что смотрела его выступление. Ты не представляешь себе, как я при этом им гордилась. У него определенно талант. Это судьба, Джо. Он мой сын, и он стал артистом! Если бы ты знал, Джо, через какие трудности я прошла ради него! Из меня сделали благородную леди. Я никогда в жизни так не выкладывалась, как тогда, чтобы усвоить роль настоящей знатной дамы. От меня требовалась совершенная достоверность, чего бы мне это ни стоило, иначе, говорили мне, мальчик будет стыдиться меня. Это было немыслимо трудно. Не год и не два мне приходилось постоянно следить за собой — вдруг, не дай Бог, перепутаю слова или совершу какой-нибудь промах. И я справилась с ролью, потому что не хотела, чтобы сын меня стыдился. Но на самом деле я только и мечтала вернуться на сцену, к тебе, к своим.

Старик Дэнби подскочил к ней, схватил ее за плечи.

— Возвращайся, Джули! — воскликнул он. — Твой муж умер, твой сын выступает в мюзик-холле. Твое место здесь! Прошло двадцать пять лет, но я по-прежнему люблю тебя. Всегда любил. Ты должна вернуться. Твое место здесь, детка!

Тетя Джулия охнула, посмотрела на него растерянно и произнесла почти шепотом:

— О, Джо!

— Ты тут, детка. Ты вернулась, — вдруг осипнув, сказал старик Дэнби. — Подумать только… Двадцать пять лет!.. Но ты вернулась и больше не уедешь!

Она покачнулась, шагнула и упала в его объятия.

— Ах, Джо! Джо! Джо! — бормотала она. — Обними меня. Не отпускай. Заботься обо мне!

Тут я попятился и, обессиленный, выполз из комнаты. Сколько-то я в состоянии выдержать, но всему есть предел. Я ощупью выбрался на улицу и крикнул такси.

Позже вечером меня посетил Гасси — ворвался ко мне в номер с таким видом, будто купил эту гостиницу, а заодно и весь город.

— Берти, — сказал он. — У меня такое чувство, будто все это мне снится.

— Я бы тоже не прочь, чтобы все это мне только снилось, старина, — отозвался я и еще раз покосился на телеграмму от тети Агаты, прибывшую полчаса назад. Все это время я то и дело поглядывал на нее.

— Мы с Рэй заехали вечером к ним на квартиру, и представляешь, кого мы там застали? Мою мамашу! Она сидела рука в руку со стариком Дэнби.

— Да?

— А он сидел рука в руку с нею.

— Вот как?

— Они поженятся.

— Вот именно.

— И мы с Рэй поженимся.

— Да уж наверно.

— Берти, старичок, я безумно счастлив. Гляжу вокруг, и все, куда ни взгляну, прекрасно. А мамаша так поразительно переменилась. Помолодела на двадцать пять лет. Она и старый Дэнби собираются возобновить «Чайный переполох» и поехать с ним по стране.

Я встал.

— Гасси, старина, — сказал я, — оставь меня, ладно? Мне надо побыть одному. По-моему, у меня воспаление мозга или что-то в таком духе.

— Прости, дружище. Наверно, тебе вреден нью-йоркский климат. Когда ты думаешь вернуться в Англию?

Я снова покосился на телеграмму тети Агаты.

— Лет через десять, если повезет.

Гасси ушел, а я взял со стола и перечитал телеграмму. В ней было написано: «Что происходит? Мне приехать?»

Несколько минут я сосал кончик карандаша и наконец сочинил ответ. Это была нелегкая работа, но я справился.