Любовная капитуляция - Сильвия Соммерфильд

— Можете принести своему брату все, что сочтете нужным, ноне потому, что ваша мольба меня тронула: просто я не питаю к нему никакойличной вражды. Он предстанет перед парламентом, и там уже ответит за все своипреступления.

—Преступления? Сражаться на стороне своего короля теперьназывается преступлением?!

— Вы сражались на стороне не того короля, апроигравший, как известно, платит.

Кэтрин вдруг поняла со всей отчетливостью, что угроза в егоголосе обращена не к кому-нибудь, а именно к ней. Ей безудержно захотелосьвывести его из себя до такой степени, чтобы он проговорился о той участи,которая ей предуготована.

— Мы будем сражаться до конца, пока на престоле вновьне воцарится законный король! — заявила она.

— Сударыня, Яков III убит. Два часа назад его телонашли у Битонз-Милл.

Лицо Кэтрин посерело, и даже Эндрю невольно привстал; его умработал вовсю: он послан сюда, чтобы выяснить, есть ли хоть малейшаявозможность для заключения мира между Англией и Шотландией, и вот теперь онзнает, кому в Шотландии принадлежит реальная власть. Теперь он должен найтилюдей, через которых можно было бы прощупать почву для переговоров. Тотчеловек, что стоял в дверях, судя по всему, решительно не подходил для этойроли: игра с ним могла иметь самые печальные последствия.

Кэтрин молчала. Зато Донован, которого она все же сумелавывести из себя, бросал ей в лицо все новые и новые слова:

— Уже обещана награда за поимку убийцы: пять тысячкрон за любые сведения, которые помогли бы его найти. Вы еще не поняли, в чьемкоролевстве вы теперь проживаете, сударыня? Или вас что-то не устраивает, нетаких вестей вы хотели? Соберется парламент, и те, кто был верен королю, получатзаслуженные почести. Земли, титулы... жен! Вам все понятно, или мне выразитьсяболее ясно?

Кэтрин побледнела, ибо слишком хорошо понимала, о чем идетречь. Но ошеломление прошло так же быстро, как наступило, и ярость в ее душесменилась ледяным спокойствием.

— Вы рассчитываете заполучить меня в качестве трофея.Напрасно. Я скорее умру.

Донован широко усмехнулся, довольный тем, что наконец сумелзадеть за живое эту не в меру языкастую красавицу.

— Успокойтесь, сударыня. Пока еще ничего не решено иникто не обрекает вас на такую почетную участь. Спокойной ночи.

С этими словами он, поклонившись, удалился; вслед за нимвывели Эрика.

— Будь ты проклят! Будь ты проклят! — в отчаяниипроговорила девушка.

Затем, вспомнив, что она не одна в комнате, Кэтринповернулась к Эндрю и сестре.

Ни у кого из них больше не оставалось сомнений:Джеми-младший, он же Яков IV, отныне король Шотландии, но каждому изприсутствующих эта новость сулила совершенно разное.

Эндрю начал привыкать к неспокойной тишине, оставшегося безхозяина, дома. Ему выделили комнату, примыкавшую к спальням Энн и Кэтрин;впрочем, смежные двери были предусмотрительно заколочены. И первую ночь,проведенную под кровом Мак-Леодов, он на удивление себе даже поспал — вещь непростая, когда знаешь, что она в двух шагах, за стеной. Энн,красавица Энн! Как хотелось ему утешить и успокоить се! Он сам себя не понимал;ни одна женщина не производила на него такого впечатления.

Ночь напролет он слышал ее шаги за дверью; впрочем, точнотакие же звуки доносились из комнаты Кэтрин.

Все, что он мог сделать в создавшейся ситуации, — позаботиться о их безопасности, и сестры прекрасно осознавали это.

«Король умер, да здравствует король!» — этимвозгласом из века в век поминали старого и восславляли нового монарха. Знаяобычай, горожане ждали дня, когда на носилках пронесут накрытый чернымбалдахином гроб Якова III и бывший монарх проделает свой последний путь вКэмбускеннетское аббатство, место захоронения шотландских королей.

В тон общему настроению небо в этот день разразилосьнескончаемым проливным дождем. Капли воды били по стеклам и стенам, стекали сподоконников и крыш, сливались в бурные ручьи и растекались гигантскими лужамина грязных улицах. Над сумрачным городом разносился неумолчный звон колоколов.

Под приглушенную дробь барабанов кортеж с телом мертвогокороля проследовал через город. Гроб верхом сопровождал король Шотландии, ЯковIV, за которым следовали его приближенные, и среди них — ДонованМак-Адам.

Кэтрин стояла у окна вместе с Энн и Эндрю и смотрела натраурную процессию, проходившую мимо их дома. Донован глянул вверх, словнорассчитывая увидеть ее. Он не мог видеть ни ее саму, ни слез на ее щеках, нознал, что она сейчас плачет.

Страх охватил город, когда одного лорда за другим началиуводить в Эдинбургский замок на суд и расправу. В ожидании приговора онитомились в стенах крепости, где воссел на престол некоронованный король,начавший свое правление с кровопролития.

В этот ранний рассветный час к охраняемому стражей гробу,стоявшему в центре зала аббатства, проследовал человек, чиркая шпорами покаменному полу. Стражники не пошевелились. Не отрывая глаз от гроба, онприблизился к нему и, только оказавшись в трех шагах от постамента, заметил, чтов зале стража.

— Оставьте нас наедине! — приказал онбезжизненно-ровным голосом; люди бесшумно удалились.

Упав на колени перед гробом, он уронил голову на крышку изастыл, такой же неподвижный и безмолвный, как колонны вокруг него.

За одной из них стоял Донован Мак-Адам. Слишком хорошо знаякороля, он чувствовал, что эти смутные часы перед рассветом могут оказатьсянепереносимыми для нового монарха, и тогда тот придет сюда. Он знал также, чтогнетет Якова, но не было на земле силы, которая могла помочь отчаявшемуся, ибомертвым не дано воскреснуть. И все же присутствие друга, способного понять силутщеславия и жажду власти, подвигшие Якова к действиям, итогом которых сталасмерть отца, могло хоть в какой-то мере облегчить его страдания.

Яков не слышал, как Донован подошел и опустился на колени заего спиной, но ему и не надо было слышать, чтобы знать: друг — рядом. В зале царили сумрак и тишина, и в течение долгих, длинных минутникто не проронил ни слова. Потом Яков повернул голову, пытаясь разглядетьв темноте глаза Донована.

— Мне нужно твое слово, — тихо промолвил король.

— Боюсь, оно здесь не поможет, милорд, — последовалтакой же тихий ответ, но в голосе не было осуждения.

Яков нахмурился.

— По-твоему, я могу жить со спокойной совестью... — Яковпоколебался, — после того, как по моей вине отец лишился жизни?

— В том нет вашей вины. Я свидетель, что вы во всеуслышаниеотдали приказ доставить к вам отца живым и невредимым.

— Я виновен, потому что я, и никто другой, положил началоэтой цепи смертей, последним звеном которой стало это подлое, вероломное,кровавое убийство. Мне еще предстоит научиться жить с отягощенной страшнымгрехом душой.