Любовная капитуляция - Сильвия Соммерфильд

Взгляд ее фиалковых глаз замер на представшей перед нейсцене; на щеках Энн вспыхнул румянец, а пальцы сжались в кулачки. Кто знает,может быть, Энн испытывала к Эндрю нечто гораздо больше того, что моглапозволить себе выразить в словах? Предположение это взволновало Эндрю. Он выпустилслужанку из своих объятий, и та поспешно удалилась, затем, улыбнувшись,поклонился.

— Леди Энн? — сказал он негромко и судовольствием увидел, как взгляд ее устремился на него, а щеки заалели ещесильнее.

Мгновение молчания, когда они с Энн неотрывно смотрели вглаза друг другу, затягивалось, шли секунда за секундой. Энн была в ярко-синемплатье, цвет которого подчеркивал особую глубину ее синих глаз, Эндрю не знал,что сейчас ей приходится собирать по крупицам все свое мужество. В первый жевечер, когда он, раненый и еле стоящий на ногах, вместе с ее братом появился вдоме, она почувствовала, что теряет покой, и, оказывая ему помощь, Энн молила,чтобы никто не заметил, как дрожат ее руки.

В Эндрю было что-то, что оставалось для девушки загадкой. Онсразу произвел на нее странное действие, и если его энергия и плещущая черезкрай мужественная сила сначала пугали ее, то потом начали возбуждать.

Эндрю ничего не позволял себе, но само его присутствиевызывало румянец на щеках Энн. Он был чуток, великодушен и сдержан, но Эннэтого казалось недостаточно, и она едва ли смогла бы объяснить, что ей еще от него надо.

Больше всего на свете она боялась признаться себе самой, чтоее (Боже, какой скандал!) тянет к слуге. Для леди Энн Мак-Леод чувства такогосорта категорически исключались. И все же, все же... он такой... такойпритягательный!

Эндрю тоже был поглощен переживаниями. Как ему хотелосьсейчас, чтобы она увидела его при дворе благородным рыцарем, стоящим на одной сней ступеньке общественной лестницы. Может быть, тогда бы она смотрела на негодругим взглядом? Может быть, она даже?..

— Леди Энн? — повторил он вопрос, сделав шаг кней.

Это была ошибка — его сразу обволок аромат еедухов, ослабляя волю и путая мысли. Эндрю замер, но Энн уже успела взять себя вруки. Губы ее дрогнули, она попыталась улыбнуться.

— Когда был жив мой отец, флирт со служанкаминаходился под строжайшим запретом. Между прочим, он даже штрафовал тех, ктопозволял себе амурничать с девушками.

— Но тут была всего лишь одна девушка! — с усмешкой заметилЭндрю; он с удовольствием увидел, как Энн рассмеялась.

— Боюсь, что это не меняет сути дела.

— Тогда... тогда мне придется заплатить штраф. Сколько онсоставлял при вашем отце?

— Шесть пенсов.

Эндрю шагнул к ней, и Энн пришлось задрать голову, чтобывидеть его глаза. Пошарив в кармане, он отыскал несколько монеток, затем поймалее руку и вложил деньги в ладонь, загнув пальцы. Энн судорожно сглотнула — монеты показались ей раскаленными. Подержав секунду ее руку всвоей, Эндрю неохотно отпустил ее, ошеломленный и слегка испуганный темволнением, которое произвело на него прикосновение к ней. Медленно, не отводяглаз, Энн опустила сжатую руку. Она не знала, о чем говорить дальше.

— У вас так много денег? — нашлась она.

— Очень мало. Мне вовсе не нужно много денег, а вот вампотребуется.

— Почему же, Эндрю?

— Сейчас... сейчас не могу объяснить. Просто... в общем, вашбрат доверил мне безопасность вашу...

— ...И моей сестры Кэтрин, — досказала она.

— Да, и это две разные вещи.

— То есть?

— Кэтрин... как бы сказать... временами непредсказуема, а тои вовсе...

— ...Неуправляема, — с улыбкой подобрала Энн нужноеслово.

Но его лицо говорило об озабоченности. Эндрю боялся за нее,поскольку сердцем понимал, что Энн неизменно останется на стороне семьи, и емупонадобится вся его изобретательность, чтобы обезопасить ее и при этомсослужить службу своему королю. И он всячески гнал от себя мысли о том, что,возможно, ему придется делать жесткий выбор: либо одно, либо другое.

— Энн... леди Энн, пожалуйста, выслушайте меня.

Ему хотелось потянуться к ней, привлечь в свои объятия...Она тоже дрогнула, почувствовав странный жар, исходящий от него, и впала влегкую панику, поняв, что, если он дотронется до нее, она окажется в кольце егосильных рук... Это было бы пренебрежением всеми запретами и представлениями одостойном и недостойном, но она бы поступила именно так, и это было страшно.

Энн попыталась отвести взгляд, но потом вновь подняла глазаи неожиданно для себя взяла его за руку. Он ощутил теплые от ее пальцев монеткиу себя в ладони.

— Отчего же вы не берете деньги?

— Во-первых, у вас и без того их очень мало, во-вторых...Вам доверено заботиться обо мне, и я не сомневаюсь, что вы будете и дальшеделать это по мере своих сил.

— Тогда знайте, — сказал он тихо, — что, есливам что-либо понадобится, можете всегда мною располагать. Возможно, вампонадобятся деньги, и поэтому, пожалуйста, возьмите их просто так, на всякийслучай. Наше благополучие слишком важно для... для стольких людей.

Спич получился слишком галантным для человека из народа.Контраст между тем, что Энн видела, слышала, чувствовала, и тем, что ейполагалось считать за данность, поразил девушку.

— Хорошо, я сделаю, как вы сказали, — прошептала она.

Боги! Как хотелось ему обнять ее и поцеловать со всейстрастностью и пылом, на который он был способен! В узком коридоре царилаполутьма. Он чувствовал ее взгляд на себе и слышал чуть учащенное дыхание.

— Надеюсь, я не напугал вас, Энн, — сказал Эндрю мягко.

— Нет, — ответила она, совершенно пропустив мимо ушей тообстоятельство, что он пренебрег ее титулом и так нежно позволил себепроизнести ее имя.

— Тогда выслушайте меня. Ваше благополучие для меня важно неменьше благополучия ваших сестры и брата. Но на этот раз... Вам, пожалуй,стоило бы поступить им наперекор.

— Никогда! Их судьба — моя судьба. Я их люблю, Эндрю,и мне просто непонятно, как вы можете говорить такое.

«Могу, потому что я люблю вас», — хотелось ответитьему, но это было невозможно. Он вздохнул, понимая, что, при всей своеймиловидности и мягкости, Энн была не меньшей упрямицей и гордячкой, чем еесестра. Эндрю не мог погубить ее, посвятив в планы Кэтрин, попытки отговоритькоторую от ее самоубийственного намерения не достигли цели.

— Могу, потому что времена сейчас очень и очень опасные.

— И вы желаете защитить меня?

— Насколько это в моих силах, — от всего, что можетугрожать вам, вашему будущему.