Тайна 13 апостола - Мишель Бенуа

Если бы не венецианские бра, рассеивающие теплый приглушенный свет, лишенная окон зала выглядела бы мрачной. Всю ее длину занимал стол из вощеного дерева, за которым стояли тринадцать кресел, касающиеся спинками стены. В центре высилось некое подобие трона в неаполитанско-анжуйском стиле, обитого пурпурным бархатом. А по обе стороны от него — по шесть кресел попроще, хотя и с подлокотниками, украшенными львиными головами.

Драгоценные занавеси входной двери маскировали ее массивную броню.

Около пяти метров отделяло стол от противоположной, почти голой стены. В кирпичную кладку был вмурован темный деревянный щит. На фоне красного дерева, выделяясь своей мертвенной бледностью, белело окровавленное распятие, выполненное в янсенистском духе, в свете двух скрещивающихся прожекторов, спрятанных над центральным троном.

На этом троне никто никогда не сидел, да и впредь не будет; он призван напоминать членам собрания, что присутствие Учителя, главы Союза Святого Пия V, хотя и чисто духовно, зато вечно. Иисус Христос, Бог воскресший, на протяжении уже четырех столетий восседает на нем в Духе и Истине, окруженный двенадцатью верными апостолами, шестеро одесную, шестеро — ошую. В точности так, как за той последней трапезой, которую он разделил с учениками две тысячи лет назад в высокой зале одного из домов западного квартала Иерусалима.

Все двенадцать кресел были заняты людьми в широких стихарях, с низко надвинутыми капюшонами. Лица были скрыты простой белой тканью так, что на виду оставались лишь глаза, а длинные рукава умышленно скроены с таким расчетом, чтобы скрывать запястья и даже пальцы участников. Сидящие располагались за столом таким образом, что рассмотреть прочих собравшихся без дополнительных усилий было невозможно.

Члены этой ассамблеи обращались не друг к другу, а всегда как бы только к окровавленному распятию, которое видели перед собой. И если остальные слышали сказанное, то потому лишь, что так было угодно Учителю, безмолвствовавшему на кресте.

В этой комнате, само существование которой было тайной для простых смертных, Союз Святого Пия V ныне держал совет, собравшись в три тысячи шестьсот третий раз со дня своего основания.

Лишь один участник совета, занимавший место справа от пустого трона, сидел, положив на стол не прикрытые рукавами пухлые руки, и, когда он встал, на одной из них сверкнул темно-зеленый драгоценный камень. Машинально разгладив стихарь на внушительном животе, обладатель перстня заговорил:

— Братья мои, три внешних вопроса, которые мы уже обсуждали, ныне снова привлекли наше внимание. Есть и четвертый, внутренний вопрос, и он… мучителен для каждого из нас.

Эти слова были встречены молчанием: все ждали продолжения.

— По просьбе кардинала-префекта Конгрегации мы занялись той маленькой проблемой, что недавно возникла во Франции, в бенедиктинском аббатстве, находящемся под весьма строгим надзором. Итак, вы поручили мне разобраться. Что ж, я имею удовольствие сообщить, что проблема решена: монах, чьи высказывания вызвали наше беспокойство, отныне не сможет вредить святой католической церкви.

Один из присутствующих почти неприметно приподнял сложенные руки в знак, что хочет говорить:

— Вы хотите сказать, что он был… устранен?

— Я не употреблю этого слова, ибо оно offensivum auribus nostris[3]. Возвращаясь в свое аббатство, он случайно выпал из поезда и умер на месте. Французские власти пришли к заключению, что он покончил с собой. Итак, я прошу вас помолиться за него, самоубийство — ужасное преступление пред лицом Творца.

— Брат ректор, стоило ли обращаться за помощью к иностранному агенту, чтобы устроить все это?

— Этого палестинца я встретил в Каире много лет назад. С тех пор он не раз доказывал свою надежность. В данном случае его интересы совпадали с нашими, и он это прекрасно понял. В помощь себе он привлек своего старого знакомого, израильского агента. Люди из Хамаса и Моссада отчаянно враждуют, но, когда нужно, они могут выступить единым фронтом против общего противника. И сейчас это было нам на руку. Важен только результат, достичь которого мы должны решительно и быстро. Я гарантирую, что оба агента будут молчать. Они получили хорошее вознаграждение.

— Вот именно, несколько тысяч долларов — внушительная сумма. Такие траты впрямь оправданны?

На этот раз ректор повернулся к тому, кто задал вопрос:

— Брат мой, эта сумма просто смешна в сравнении с выгодой, которую она может принести. Я полагаю, можно говорить не о тысячах, а о миллионах долларов. Если все сложится так, как задумано, мы наконец получим средства, необходимые для осуществления нашей миссии. Помните, как внезапно разбогатели тамплиеры? Так вот, у нас есть надежда припасть к тому же источнику. И мы сможем добиться успеха там, где они потерпели поражение.

— А что с плитой в Жерминьи?

— Я к этому и веду. Это открытие прошло бы незамеченным, если бы отец Андрей не проведал о нем лишь потому, что его аббатство расположено по соседству. Он отправился туда и первым прочел надпись, о которой мы знаем из архивов ордена тамплиеров.

— Об этом вы уже говорили.

— Когда отец Андрей был в Риме, из его слов стало понятно, что он уловил некую связь между теми разрозненными сведениями, которыми обладал. Все это очень опасно, и неизвестно, к чему может привести. Наш Союз основан святым папой Пием V, — ректор поклонился пустому трону, — именно затем, чтобы не позволить ни малейшему пятну или даже тени коснуться памяти и образа Учителя. — И он поклонился распятию. — Любой, кто пытался даже помыслить об этом, был уничтожен. Чаще всего вовремя, но иногда — слишком поздно, и это порождало чудовищные беспорядки, причиняло немало страданий: вспомните Оригена, Ария или Нестора, многих других… Мои люди сделают все необходимое: плита из Жерминьи будет надежно укрыта от чужих взглядов.

Собравшиеся облегченно вздохнули.

— Однако у нас появилась другая проблема, тесно связанная с первой, — продолжал ректор.

Некоторые из присутствующих, не удержавшись, повернулись к нему.

— Покойный отец Андрей обзавелся, можно сказать, учеником. С ним сдружился один из монахов того же аббатства, преподаватель схоластиката, и похоже, что он тоже проникся идеями несчастного отца Андрея. Возможно, это ложная тревога, вызванная донесением отца настоятеля аббатства. Один из студентов, посещающих курс экзегезы, который ведет этот преподаватель, некто отец Нил, сообщил, что последний высказывал по поводу Евангелия от Иоанна суждения, идущие вразрез со святой доктриной. Принимая во внимание сложившуюся обстановку, отец настоятель счел уместным незамедлительно известить нас.

Братья насторожились: Евангелие от Иоанна имело самое прямое отношение к их миссии, и дело требовало самого пристального рассмотрения.