Вторая жена - Анджела Арни

— Мы редко приезжаем, потому что для этого есть причина, — сказал Филип тоном, который ошеломил отца. До сих пор Тони ничего подобного не слышал. Точнее, слышал только от Саманты. От этой мысли ему стало еще неуютнее. Саманта говорила так, когда знала, что она не права, но собиралась настоять на своем. — Причина в том, — продолжил Филип, — что Черри-Триз — дом для каникул. Это не настоящий дом. Когда вы с мамой разделили все, то разделили и нас, как будто мы мебель. Теперь мы живем здесь. Это наш дом, с мамой и Пирсом. А Черри-Триз просто место, куда мы можем ездить в гости.

— У меня не было выбора, — пробормотал несчастный Тони. Фелисити жестоко ошиблась. Она сказала, что это будет нетрудно. Ничего себе «нетрудно»! Это было ужасно. Куда хуже, чем ему казалось.

— Был, — все тем же неумолимым тоном продолжил Филип. — Ты мог не разводиться. Вы с мамой могли бы немного пожить врозь, а потом сделать еще одну попытку.

Наступило долгое молчание. Тони пытался найти подходящие слова. Наконец он откашлялся.

— Я знаю, что, когда мы начали все делить, это застало вас врасплох. Вы не могли поверить, будто мы с мамой жили так плохо, что продолжение было бессмысленно. Но все пошло вкривь и вкось задолго до того, как она встретила Пирса. Жизнь — вещь непростая. Я хотел бы, чтобы она была попроще, но это невозможно. Все было очень трудно, и, когда ваша мать ясно дала понять, что второй попытки, как ты это назвал, не будет, я решил дать ей развод. Не иметь жены и в то же время считаться женатым — значит жить в аду. Я не мог делать это вечно.

— Пусть так. Но ты все равно не должен жениться на этой… на этой… — заговорил Питер, но потом храбрость его оставила и фраза осталась неоконченной.

— На этой другой женщине, — закончил Филип с таким омерзением, словно Фелисити была шлюхой и ведьмой одновременно. — Мы не хотим иметь мачеху.

— Нам не нужна мачеха! — воскликнула Хилари, отвернулась и зарылась лицом в подушку.

— Фелисити вам понравится. Честное слово. Пруденс она нравится, а вы знаете, что животные в людях разбираются. — Тони слегка кривил душой. Пруденс ревновала его к Фелисити. Когда та приезжала, собака норовила забраться к нему на колени. Он подозревал, что дети об этом догадываются, но его это не заботило. Следовало плюнуть на гордость. Он обязан получить их одобрение.

Но его мольбы остались втуне.

— Мы не пойдем на свадьбу, — ледяным тоном сказал Филип. — А заставить нас ты не сможешь.

Совершенно верно. Не тащить же их за шиворот. Тони минуту подождал, надеясь на то, что Хилари или Питер могут передумать. А потом сказал:

— Я передам Фелисити, что вы не придете. Она очень огорчится. Она так хотела познакомиться с вами. — Это тоже едва ли можно было назвать правдой. Фелисити не говорила, что не хочет знакомиться с ними, но Тони чувствовал ее страх и тревогу. Сейчас он хватался за соломинку: дети должны думать, что Фелисити сгорает от нетерпения увидеть их.

— Ты можешь передать ей еще кое-что! — крикнул Филип. — Что мы ее ненавидим! — Его звонкий юный голос отдался от стен скудно меблированной спальни.

— Да, — поддержал его набравшийся смелости Питер. — И будем ненавидеть всегда.

— Аминь! — заключил Филип.

Больше говорить было не о чем. На его месте женщина заплакала бы, но, по убеждению Тони, мужчины не имеют на это права. Внезапно он понял, что никогда по-настоящему не задумывался, как повлиял его развод на детей. Они ничего не говорили, не суетились, просто уехали с матерью, как было велено, и Тони решил, что им все как с гуся вода. Дети не умеют долго унывать, говорил Тони друзьям. Но верил ли в это он сам? Или просто утешал себя? Пользовался этим как предлогом, чтобы сосредоточиться на собственных проблемах? Только сейчас до него дошло, какую глубокую рану они с Самантой нанесли собственным детям.

Он повернулся к двери. Ничего другого не оставалось. По крайней мере, сейчас. Может быть, позже найдется способ компенсировать им хотя бы часть ущерба. Но не теперь. Он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь так тихо, словно вообще здесь не был.

— Вот ему! — яростно сказал Филип.

Хилари села и посмотрела на него. К ее изумлению, гневно сверкавшие голубые глаза брата были полны непролитых слез.

— Ох, милый, мне так жаль, — сказала Фелисити.

На пороге Примроуз-Хилла стоял Тони, приехавший сообщить о реакции детей. Он выглядел таким безутешным, что Фелисити хотелось обнять его. Но орлиный взгляд стоявшей за спиной матери мешал ей сделать это.

— Похоже, вы сильно удивились, — сказала Айрин, жестом пригласив его на кухню. — Хотите выпить?

— Нет, спасибо, я за рулем. Но я действительно удивился, — признался Тони. — Я думал, они желают мне счастья. Но…

— Что «но»? — поторопила его Айрин.

— Мама! — Фелисити проклинала мать за бесчувственность и поднимала брови, прося оставить их с Тони наедине.

Но Айрин, не обращая на этот жест никакого внимания, налила себе джина и показала Тони бутылку с тоником.

— Да, — ответил Тони бутылке и повернулся к Фелисити. — Я не рассчитывал на такую злобную реакцию. Конечно, это моя вина, потому что я никогда не думал о той боли, которую им причинил развод. А мое решение вступить в новый брак лишний раз напомнило им, что жизнь, к которой они привыкли, кончилась раз и навсегда. Фелисити обняла его за талию. К ее искреннему сожалению примешивались острое облегчение от того, что ей пока не придется знакомиться с детьми Тони, и чувство вины за собственную трусость.

— Дай им время, — сказала она. — Их мир полетел в тартарары совсем недавно. Должно быть, развод нанес им сильную травму. Они не хотят терять тебя и наверняка думают, что я могу отнять тебя у них.

Внезапно Тони задумался.

— А как реагировала на это Аннабел?

У Фелисити вытянулось лицо, но не успела она ответить, как на кухню влетела подслушивавшая за дверью Аннабел.

— Если хотите знать, то я тоже не пришла от этого в восторг!

Тони почувствовал легкую досаду. У его обиженных детей была для этого серьезная причина. Но что заставляет возражать Аннабел, которая никогда не знала собственного отца?

— Ради Бога, почему? — спросил он.

— Потому что мне и так хорошо. Вы мне не нужны. — Аннабел налила себе джина.

— Но я нужен твоей матери, а это для меня главное. — Он отнял у нее стакан. — Ты слишком мала, чтобы пить спиртное.

— О Господи! Он уже начинает играть роль властного папочки! — крикнула Аннабел и вырвала у него стакан.

Фелисити встала между ними, забрала у Аннабел стакан и вылила джин в раковину.

— Зачем же даром переводить хороший напиток? — проворчала Айрин.

— Аннабел, иди в свою комнату, — спокойно сказала Фелисити. — Но сначала попроси у Тони прощения.