Собственность зверя - Анна Владимирова
Шрифт:
Интервал:
— Я серьезно. Ты тратишь время…
— Я не трачу время. Не тебе это решать.
— Что важного во мне? Я неудачница.
— Не пори чушь, — удостоил серьезного взгляда. — Ты держишься молодцом.
— Знаешь, чего испугалась, когда заболело сильно? Что я умру. Не ребенок, я…
— И что тут такого? Обычный инстинкт самосохранения.
Я сжала губы в нитку, тяжело дыша.
— Лали, у всех беременность проходит по-разному. Но большинству есть, ради чего страдать — есть мужчина, муж или семья, которая поддержит, что бы ни случилось. Ты же страдаешь ради невинного ребенка, не желая быть связанной с теми зверствами, свидетельницей которых ты стала. Но у тебя есть и своя жизнь. И она не менее ценна, чем жизнь ребенка. Вы оба важны. И для меня — тоже.
Я с трудом расправила спину, чтобы вдохнуть, потому что после таких слов хотелось съежиться еще сильнее.
— Ты — свободный, красавчик… — прошептала упрямо. — Тебе нечего делать рядом со мной. Это уже вышло за всякие рамки…
— Как это нечего? Ты в курсе, что только к тебе прилагается настоящая вареная колбаса на завтрак?
Я прыснула.
— Вика мне ее просто так никогда не выдаст. — И он взялся за термос. — Такая только в Аджуне для больных делается.
— Представляю, какие у них завалы этой колбасы, раз я тут единственный пациент.
— В стационаре. Остальные просто ночуют дома. Но колбасу по утрам разбирают стабильно…
— Джастис, — стянула я улыбку силой воли, — я серьезно. Капельницы мне может поставить кто угодно.
— Никто к тебе не притронется кроме меня. Я хочу быть с тобой, ты меня вдохновляешь.
— А если я перестану тебя вдохновлять? — Я вдруг поняла, что уверенность в том, что рискую оправдано, сильно убавилась. А вдруг ребенок родится нездоровым, и я обреку его на страдания? Вдруг со мной что-то случится, и он останется сиротой? Когда приходила боль, страх сжимал душу в тиски.
— Это невозможно.
— Я могу струсить, Джастис.
— Трусь сколько влезет.
— Ты просто так это говоришь.
— Что бы ты не решила, я тебе помогу. Если решишь, что не можешь… — Он вдруг замялся и нахмурился. Продолжить ему стало тяжело. — Имеешь право.
— Неужели? — усмехнулась я, подумав, что это его проявление неуверенности.
— Абсолютно, — поднял он на меня взгляд. — Тебе не нужно нести это все одной.
— Что? — опешила я.
— Что слышала. Родим сначала белого медвежонка. Потом подумаем про котят…
— Ты ненормальный, — усмехнулась обескураженно я, завороженно глядя на него. Безумие этого утра начинало нервировать не на шутку.
— Мне бы так хотелось. Поэтому я не могу тебя бросить, понимаешь?
— Ну и шутки у тебя.
— Если бы…
— Если бы я была здоровой и везучей, и ты бы за мной побежал — я бы не стала сопротивляться.
— А в кресле каталке, когда не можешь никуда бежать, сможешь? — И он протянул мне чашку.
— Ты меня жалеешь.
— С чего? — покачал он головой. — Ты не умираешь. И не болеешь. А к одиноким девушкам с медвежатами у меня, видимо, генетическая слабость.
— Ты про Вику? — закатила глаза.
— Хватит меня диагностировать, — беззлобно проворчал он. — Просто услышь — я тебя не брошу. И не надо меня дергать за усы.
— Я еще ни разу не дернула, — развеселилась я. Наверное, впервые за эту неделю, полную боли, отчаяния и капельниц с уколами. — А ты покажешься мне в другом образе?
— Я видел, как ты лис шарахаешься на тротуаре…
— Тебя я не испугаюсь.
Он тепло улыбнулся:
— Ешь давай…
***
Пришла зима. Но ничего не менялось. Я не набирала нужный вес, как ни старался Джастис меня откармливать. Но с ребенком по всем показателям все было хорошо. Если бы мое тело его не отвергало…
Единственное, чему можно было радоваться — на этом сроке ребенка уже можно будет спасти, если мы с Джастисом все же проиграем. И это не давало окончательно пасть духом.
За время жизни в больнице я обзавелась новыми знакомствами — подружилась с сестрой Рэма Нирой. Девушка оказалась очень открытой и общительной. Она занималась детьми-полукровками и их адаптацией в Аджуне. У нее был свой небольшой детский сад, где оборотни росли вместе с человеческими детьми. Вряд ли такие результаты заинтересуют Смиртон, но если бы не мой случай, я бы вообще не знала о том, что оборотни как раз стараются научить будущие поколения жить бок о бок, чего не скажешь о людях. Все было совсем не так, как нам пытались представить в Смиртоне.
Отец звонил раз в неделю. Сначала мы разговаривали коротко и сухо, но с каждым разом я рассказывала все больше — что не жалею ни о чем, что мне нравятся новые знакомые, врала, что чувствую себя наконец на своем месте. Он неизменно спрашивал, когда вернусь, но я ничего не обещала.
Где-то в глубине души я простила ему все. У меня не было ресурса его ненавидеть, мне было, куда потратить силы.
На седьмом месяце я уже вообще боялась двигаться, но хорошо освоилась с каталкой. И каждое утро добиралась до детского отделения, где мы встречались с Нирой. Пили чай, разговаривали, обсуждали новости… Нира еще больше сгладила для меня границу между моим и непривычным миром. Оказалось, что у любых девушек переживания очень похожи.
Она встречалась с человеком, а это, как оказалось, история более сложная, чем когда мужчина-оборотень выбирает человеческую женщину. Дети в таких браках только в половине случаев становятся оборотнями. Но даже не в этом была проблема. А в том, что ребенку нужен проводник в мир животных, и мужчине тут было проще. Короче, Рэм ворчал на этот ее выбор, что расстраивало Ниру, но она стойко держала оборону от брата. С встречной стороны ситуацию смягчала Вика. Но Нире все равно было непросто. С ней я забывала о себе, чувствуя, что не пуп вселенной, как это было с Джастисом. Тот продолжал носиться со мной как с неповоротливым, но ценным по каким-то непонятным причинам тюленем.
— Давай, малышка, еще немного… — усмехался он, орудуя датчиком. — Пару месяцев, и будем бегать за медвежонком по снегу. Тебе показать мордочку?
— Не надо, — отвернулась я.
Это его обещание взволновало, я сразу же живо представила эту картинку. Пусть все забудется быстрее, пожалуйста! Пусть он родится здоровым!
Малыш пнул датчик, и я замерла. Часто после таких его пинков меня скрючивало от боли, и начиналась беготня с капельницами и инъекциями. Я провела ладонью по животу, успокаивая ребенка и успокаиваясь сама. Пока Джастиса не было рядом, я постоянно разговаривала с малышом, гладила живот… Выучила одну колыбельную и напевала ее в тишине. И мне казалось, ребенок меня слышит и успокаивается. Я будто старалась его примирить с обстоятельствами, что так вышло, убедить, что надо постараться еще чуть-чуть, и мы будем вместе…
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!