Музы дождливого парка - Татьяна Корсакова

Покрови родная...Знает Зинаида,куда бить, чтоббольнее было.Может, и не нарочно,да только отэтого не легче.И ведь не объяснишь,в себе все приходитсядержать: и проту ночь, и продругую... Роднаякровь... Такаяже черная. Тутодной тольколюбовью несправишься,тут по-другомунужно. Знатьбы еще, какпо-другому.Пять лет словночужие, словновраги, по остриюбритвы, так,что ноги в кровь.Где любовь, гдененависть —не разобрать.За такую услугу,за то молчаниененависть —самая вернаяплата. Но этотолько междуними, тут постороннимделать нечего.

— Ну,была девкашебутной, былодело. — Зинаида,если и понялаее многозначительноемолчание, топроигнорировала.— Ну, дурила помалолетству.А кто не дурил?Это ж Максим,царствие емунебесное, еевтянул. Он жевсегда безтормозов был,а она такая...Наивная, доверчивая.

Мартанаивная?! Может,и была в детстве,только эта порадавно закончилась,выросла девочка,а она не усмотрела,упустила момент,когда чернаякровь началасебя проявлять.Поначалу-тои не особо заметнобыло, праваЗинаида — молодыевсе шебутные,но все равносмотреть нужнобыло за внучкойво все глаза,а она проморгала.Вот и платятони теперь обе,каждая по собственнымсчетам. Вот игоречи оттогоприбавилось.

—Зинаида.— Ната многозначительнопобарабанилапальцами попортсигару.

— Асейчас-то Мартасовсем другаястала: денегу вас не просит,для мужскихжурналов голякомне снимается,машины по пьянойлавочке неразбивает,своим умомживет. Что ж выс ней так-то?А, Ната Павловна?— Когда-тоярко-голубые,а теперь вылинявшиедо невзрачно-серогоглаза домработницысмотрели сукором. Нет,нельзя даватьприслуге волю,даже такойпреданной, какЗинаида.

— Вонпошла. — Натазагасила недокуреннуюсигарету, развернулаколяску так,чтобы видетьтолько паркза распахнутымнастежь окном.— Много говоришь,Зинаида.

Заспиной послышалосьмногозначительноесопение. Обиделась.Теперь неделюстанет молчатьи дуться. Пустьлучше так, чемэти разговоры.Про себя и Мартуона и так всезнает, не помогуттут ни душеспасительныебеседы, ни уговоры.А вот кто поможет,она сегоднявечером попробуетвыяснить. Скороуже. Марта сказала,тот мальчиксогласился.Хорошо, что онапоручила этодело Марте.Ненависть самапо себе мощнаясила, а ненависть,приправленнаячувством долга,может горысворотить.

*****

Клиенткажила вдали отгородскойсуеты, но не воблагороженном,подогнанномпод нужды сильныхмира сего загородномпоселке, а всамом настоящемимении, со старымпарком, выложеннойкрасным камнемподъезднойаллеей, парковымискульптурамипохожим нанебольшуючасовенкупавильоном— все основательно,элегантно, сналетом аристократизма.Арсений припарковалджип неподалекуот входа вдвухэтажный,сияющий белымистенами особняк,поверх очковполюбовалсяизящными ионическимиколоннами,окинул взглядомразбегающиесяот дома и исчезающиев глубине паркадорожки, распахнулдверцу, выпускаяуставшего отдолгой неподвижностиГрима. Пес спрыгнулна землю, припална передниелапы, принюхался.В этот моментон казалсяпохож на поисковуюсобаку, однуиз тех, чтопоказываютпо телику вкриминальныхрепортажах.В каком-то смыслеГрим и являлсяпоисковойсобакой, тольконатаскан онбыл на нечтоособенное.

— Ну,как тебе тут?— Арсений потрепалГрима по загривку,бросил взглядна футляр сфлейтой. Может,и не пригодится,но пусть находитсяпод рукой навсякий пожарный.— Ничего странного?

Песснова потянулносом пахнущийгрозой воздух,громко чихнули замотал головой— понимай какзнаешь.

—Должнобыть. Надо толькопоискать. Девчонканепростая.Видел, как оник ней потянулисьна кладбище?

Да,девчонка быланепростая, наней чувствовалсяотпечаток того,что Арсенийпро себя называлметкой. В егособственнойклассификациикаждая из метокимела своеуникальноецветовое выражение.Страшнее и ярчевсех были меткискорой смерти,они обвивалисвои жертвычерными, словноиз дыма сотканнымизмеями. Первоевремя, еще всамом началепути, Арсенийпробовал с нимиработать.

Дымныезмеи сопротивлялись,захлестывализапястья, оставляяэнергетическиеожоги, шипелии извивались,не желая покидатьсвоего носителя.Он был молодыми самонадеянным,он многого незнал о себе ио метках, оттогоедва не умерсам, сражаясьза чужую жизньс неизбежными непобедимым...

Втот раз комадлилась недолго— всего сутки.Арсений очнулсяв уже знакомойпалате, и сновапервым человеком,встречавшимего в мире живых,была Селена.

— Этоуже становитсянедоброй традицией.Может, нам стоитзарезервироватьдля тебя отдельнуюреанимационнуюпалату? — Селенаулыбалась, нов ее разноцветныхглазах читаласьтревога.

— Этаменя вполнеустраивает.— Арсений вытянулперед собойруки, удовлетвореннокивнул — черныедыры ожоговуже почти затянулись.— Долго я насей раз?

—Двадцатьтри часа с тогомомента, кактвой друг привезтебя в центр.— Селена заправилаза ухо платиновуюпрядь, досталаиз карманахалата фонендоскоп,сказала буднично:— Тогда онибыли совсемчерными, долоктей. Я сделалачто могла. Ноты же знаешь,в последнеевремя мой потенциалпочти на нуле,дальше тебепридется самому.Давай-ка я тебяпослушаю.

—Подожди.— Арсений перехватилее пальцы, инепонятнаямерзость с егокисти потянуласьк запястьюСелены. Онаболезненнопоморщилась,но руку не отняла.Клятва Гиппократаи все такое.Сама помирай,а пациентаисцели... — Прости.— Он выпустилее, наблюдая,как рвутсячерные нити,уже соединившиеих с Селеной.

—Ничего,— она пожалаплечами и смахнулавыступившиена лбу бисеринкинота. — Не обращайвнимания.

— Ячто-то тебедолжен? — онвиновато улыбнулсяи скрестил рукиповерх хрусткойбольничнойпростыни.

— Насей раз однойплиткой шоколадане откупишься.

— Якуплю тебеящик, когдавыберусь отсюда.— Арсений огляделсяв поисках своихочков. Наверное,можно былообойтись и безних, но это ведьбольница, пустьи элитная. Вэлитных больницахтоже умираютлюди, а ему сейчасникак нельзяотвлекаться,ему нужноразобраться.В первый разв первый класс...Когда же оннаучится понимать,как управлятьсяс тем, что емуподбросиласудьба то лив качествеподарка, то лив качествепроклятья?!

— Нисекунды в этомне сомневаюсь.— Селена кивнула,и с такой тщательностьюзаправленнаяза ухо прядьснова занавесилаей пол-лица. —Но давай сначалая тебя осмотрю...

...Емус ней повезло,с этой девочкойс разноцветнымиглазами. О том,что она необычная,Арсений началдогадыватьсяпочти сразу,как вышел изтой своей самойпервой, самойдолгой комы...