Солги обо мне - Айя Субботина

— У меня есть планы, да, но они подождут.

Хотя, какие там к черту планы? Устал - физически, морально. Нет никакого настроения корчить из себя классного парня ради разового перепихона. Выгуляю ребенка и поеду домой - спать. В конце концов, подрочу на сон грядущий.

— И где ты танцуешь? - Нужно все-таки поддерживать разговор.

— Спортивная школа номер тридцать шесть. И еще я там преподаю уроки танцев.

— Такая маленькая, а уже целая училка.

— Звучит как издевка, - снова хмурится она.

— Звучит как похвала - я вот с детьми вообще не умею находить общий язык. - Вспоминаю как однажды один мой теперь уже бывший друг оставил на меня брательника-трехлетку, и за те два с половиной часа я успел возненавидеть все человечество в лице одного вечно ревущего засранца.

— Достаточно просто один раз показать кто главный и тогда все очень просто.

Она определенно в своей стихии - даже не замечает, как начинает рассказывать о буднях танцевальной школы, о своих ученицах, об их родителях, о том, что мечтает однажды сама танцевать на большой сцене. Трещит без умолку. Обычно меня раздражает такая болтовня, но то ли настроение подходящее, то ли девчонка - прирожденная рассказчица, но я сам не замечаю, как потихоньку включаюсь в разговор.

И только когда она выскребает из креманки последние лужицы растаявшего мороженого, до меня доходит, в чем дело.

Какой бы несуразной, странной и наивной она ни была, именно вот так - в моем больном воображении - и должна выглядеть «нормальная жизнь». Образно, конечно, но я бы хотел, чтобы в моих серых междувоенных буднях был такой ванильный островок. Типа, вот я вернулась оттуда, где было «горячо и опасно» и есть кому позвонить, с кем просто тупо поговорить обо всем, а не только о стволах, гонорарах и бабах.

Ну или второй вариант - я начинаю чувствовать приближение старости и становлюсь сентиментальным.

— Еще хочешь? - предлагаю ей, но Вера протестующе машет руками. Если скажет, что бережет фигуру - снова буду ржать.

Но девчонка не говорит, оправдывается тем, что не хочет простудить горло и выпасть из рабочего и учебного процесса.

— У меня роль в постановке. - Почему-то она говорит об этом шепотом. - Ничего особенного, буду вторая слева в третьем ряду. Но это очень важно для меня.

— А что за постановка? - Хочу подыграть ей и тоже перехожу на шепот.

— «Щелкунчик».

— Может и дату скажешь?

— Двадцать третьего марта в восемнадцать тридцать. - Планетка настораживается. - Ты придешь? Правда?

У нее такое лицо в этот момент - как будто взяла главный приз.

Должно быть, сама н понимает, что все это время продолжает облизывать ложку на которой уже не осталось ни капли сладких сливок, но с моей стороны голодного мужика, который на три месяца забыл, что такое секс, ее губы с маленькими естественными трещинками, плотно обхватывающие железо, выглядят как одна сплошная провокация.

Теперь приходит моя очередь ёрзать.

И, наверное в отместку за то, что ей - пусть и не нарочно - все-таки удалось меня возбудить, откидываюсь на спинку стула, и с насмешкой вдребезги разбиваю ее мечты:

— Пфффф… Где я - а где балет. Это просто для поддержания беседы, планетка, вообще ничего личного. Сорян, но ты… как бы помягче выразиться… В общем, не мой типаж. И, как бы там ни было, не моя возрастная категория. Найди себе сверстника.

Она разочарована. Румянец, который расцвел на ее впавших щеках, внезапно сходит на нет. Но она все-таки спокойно кладет ложку в креманку, промокает губы салфеткой и, глянув на часы, говорит самым невозможно обиженным тоном:

— Прости, что испортила вечер. И что оказалась не в твоем вкусе. И что пришлось потратиться на развлечения для малолетки. Можно я подожду на улице? Нужно позвонить сестре, потому что конспиративные смайлики для нее у меня как раз закончились.

И, не дождавшись ответа, убегает.

Глава пятая: Венера

В жизни любого человека есть своя Страшная история стыда.

Ну или когда он попадал в жутко неловкую ситуацию или, сам того не желая, становился посмешищем.

До сегодняшнего дня я верила, что такая история в моей жизни случилась в старшей школе, когда я, не разобравшись, что к чему, на школьном Осеннем балу пригласила танцевать симпатичного, как я думала, новенького из параллельного класса. А он оказался нашим новым учителем истории и сделал мне внушение за то, что поставила его в неловкое положение. Причем дважды - первый раз в тот же вечер, отведя в коридор и в присутствии нашей классной, и второй - на следующий день, во время классного часа. Тогда я думала, что все самые страшные фиаско в моей жизни уже случились.

Сейчас я уверена, что этот «момент триумфа» происходит именно сейчас.

Сначала приехала к взрослому мужчине домой - САМА, блин! Потом - опозорилась, придумав себе, что он все-таки мной заинтересовался и даже собирается сделать сюрприз, и прийти на мое первое выступление на профессиональной сцене. За те несколько мгновений, пока он медлил с ответом на мой вопрос, я в самых ярких романтичных цветах успела представить это событие: приглушенный свет, я, танцующая свою партию и Меркурий в первом ряду букетом цветов.

Я выбегаю на улицу и как никогда радуюсь холодному неприятному дождю, потому что он хотя бы немного остужает пылающие щеки. Не нужно было соглашаться проводить с ним время, особенно после той его шутки про… минет.

Резко запахиваю полы пальто и быстро. Почти что вприпрыжку по лужам, ухожу подальше от кондитерской. Так быстро, как получается, чтобы не налететь на чей-то зонтик в густой толпе проспекта. Они что - нарочно решили именно сегодня побродить все сразу?

Пару раз мне кажется, что кто-то окрикивает меня по имени, но каждый раз я просто сильнее втягиваю голову в плечи, еще большее ускоряя шаг. Это просто моя больная фантазия. Мой внутренний романтический гном, которому хочется, чтобы история, как начиналась как идеальный роман о любви хотя бы продолжилась очень красиво, если уж не сложилось с вступлением.

Но другая часть меня - до ужаса рациональная - подсказывает, что если бы он действительно беспокоился, куда я делась, то уже обязательно или догнал, или позвонил. Я даже разок достаю телефон из сумки, и пытаюсь высмотреть на экране оповещение о сообщении или пропущенном звонке. Дождь немилосердно заливает экран, но сколько бы я не напрягала глаза - он все равно девственно пуст.

«Успокойся ты уже, дура набитая», - говорит мое рациональное Я, и мне остается только согласиться с ним.

Я долго катаюсь в метро - захожу на одной станции, выхожу - на другой.

Привожу в порядок голову и мысли.

Пытаюсь собрать разбросанные кубики моего рухнувшего волшебного замка.