Солги обо мне - Айя Субботина

«Твой «Щелкунчик» не отменился? День и время те же?»- еще одно сообщение от Макса.

«Все в силе», - отвечаю я, уже боясь заранее радоваться. Вдруг он снова скажет, что я не в его вкусе и он спрашивает просто чтобы поддержать беседу.

«Приеду, планетка. Все, не на связи».

Я молниеносно отправляю ему смайлик с влюбленными сердечками в глазах, и прижимаю телефон к груди, радуясь тому, что моя невротичная любовь все-таки дала свои плоды.

Глава шестая: Венера

Сцена - это место, которое я могу смело назвать своим домом.

Причем, не важно, какая именно сцена - главное, что выходя на нее я чувствую себя в безопасности, как будто вернулась в место, предназначенное мне судьбой. Вернулась после долго путешествия, после смены адресов и целых миров.

Поэтому на сцене я всегда - это только я. Без примесей, без всего того, что отвлекает от танца, от движения тела, подчиненного ритму музыки. Пару раз мои сестры делали снимки с моих выступлений на зачетных концертах, и каждый раз на семейном совете все хором приходили к мнению, то я в жизни и я на сцене - абсолютно разные люди. А я даже не очень старалась переубеждать, потому действительно всегда чувствовала танцующая часть себя - особенной, важной, необходимой.

Но и максимально уязвимой.

На сцене я - улитка без своего домика.

И сегодняшняя постановка, которую я отрабатываю на двести процентов своих возможностей - как будто вспарывает глубокий нарыв моей внутренней обиды.

Мне до слез обидно, то половину прошлого года я потратила на восстановление после травмы спины. Несколько месяцев вообще передвигалась с тростью и едва переставляла ноги, потом - ходила в студию только чтобы подержаться за «станок». И только потом, нарушая запреты врачей, все-таки надела пуанты. Падала, вставала, выла от боли и горстями ела обезболивающие, но снова поднималась и пробовала танцевать. Делала все, чтобы вернуться в строй и в конечном итоге оказалась сегодня здесь - на сцене, в «Щелкунчике», под настоящими софитами настоящего Театра. Но, несмотря на все мои старания, я допустила пару грубейших ошибок, которые наверняка не пропустит ни один уважающий себя танцевальный критик. Надежда только на то, что я была слишком мелкой фигурой и могла просто затеряться в общей толпе, тем более, когда в составе балетной труппы есть куда более громких «скандальных» фамилий.

Мне обидно, из всей моей семьи на постановку пришла только Алёна с мужем. Зато с цветами и крепкими обнимашками в гримерке, куда ее пропустили только из уважения к огромному животу, которым сестра, как ледоколом, прорубила себе дорогу. Я знаю, что мои родные очень меня любят, и что каждая моя победа - это и их победа тоже, но мне так хотелось, чтобы в первом ряду было… больше знакомых лиц. Может, это придало бы мне силы пережить те болезненные спазмы в позвоночнике, из-за которых я допустила непростительные ошибки.

Но больше всего мне обидно, что там, среди незнакомых лиц мужчин и женщин, я так и не увидела лица Меркурия. Я высматривала его из-за кулис еще до начала спектакля. Потом - в антракте, надеясь, что он хотя бы как-то обозначит свое присутствие. И даже в конце, когда все танцоры постановки вышли на сцену для громких оваций - я, напрягая зрение, искала поверх голов только его одного.

И не нашла.

— У тебя потерянный вид, - говорит Алёна, пока мы потихоньку спускаемся по не самой безопасной лестнице до аварийного выхода.

Через главные двери традиционно выходит балетная элита, а нам, простым смертным, ненавязчиво предлагают исчезнуть с горизонта, чтобы не засорять эфир и не раздражать поклонников. Наверное, не будь я так расстроена, меня бы такое отношение порядком разозлило, но сейчас я приняла его как должное. Может быть, когда-нибудь, если во мне, как говорит моя тренер, действительно есть Божья искра, я тоже стану Примой и мои поклонники тоже будут хотеть лицезреть свою Диву на чистом фоне без примесей.

— Что снова не здорОво? - продолжает допытываться сестра.

Мы уже на улице, переходим через дорогу, где ее муж припарковал машину.

Они как обычно приобнимаются, Сергей чмокает Алёну куда-то в макушку, хотя у них совсем незначительная разница в росте. Она садится рядом с водителем, я - на заднее сиденье.

Руки сами тянутся за телефоном к рюкзаку. Борюсь с собой пару минут, но потом достаю и проверяю сообщения. Может, что-то случилось? Всегда есть форс-мажоры, не стоит сразу думать о человеке плохо только потому, что он не сдержал обещание. Хотя, если пролистать нашу ультра-короткую переписку, формально там нет никакого обещания - только одно слово: «приеду».

Но никаких сообщений от Меркурия больше нет.

Если у него и случилось что-то важное, он либо не почитал нужным об этом сказать, либо просто… забыл. Я же - как он там говорил? - совсем не в его вкусе.

— А что с лицом? - Теперь вопрос задает Сергей.

Нужно что-то ответить - они оба искренне беспокоятся, а обижать Сергея, который сегодня отдувался за всю мою семью, точно не хочется.

— Я сделала пару грубых ошибок, - озвучиваю ту причину своего плохого настроения, которая и реальна, и не втянет меня в другой неприятный разговор. Лучше говорить о балете и танцах, чем о моем разбитом сердце. - Завтра будет феерический разбор полетов.

— Ты была великолепна, черт подери! - подбадривает Алёна. - Я ничего вообще не заметила! Только что моей до фига талантливой сестренке дали слишком дальний угол и слишком маленькую партию! Если какой-то поганец посмеет повысить на тебя голос - звони мне! Я ему живо мозги вправлю и расскажу о твоей в хламину убитой спине, и…

Я тянусь к ней, обнимаю сзади через спинку сиденья, кладу голову на плечо.

Мы с Алёнкой - особенная отдельная ячейка внутри нашей семьи. Мы родились ровно через год друг после друга, я в первых числах декабря, она - в десятых. Наверное поэтому между нами существует крепкая связь, и если бы сегодня не пришла еще и Алёна - я бы точно обозначила этот день в календаре Днем Великой скорби.

— Спасибо, - шепчу ей на ухо.

Сестра гладит меня по ладони и предлагает заехать куда-то перекусить, раз еще только девять и еще не очень поздно. В другой день я бы обрадовалась и согласилась. Но сегодня… В мои планы входил совсем другой вечер. Будет наука, как нельзя раскатывать губу и мечтать.

— Я домой хочу, забраться в кровать и выспаться. - Мне даже удается правдоподобно зевнуть. - Перенервничала - ужасно. У меня живот в узел завязался, все равно даже крошку не проглочу.

— Тогда пообещай что ты выпьешь хотя бы чай с медом, - строго требует сестра. - На тебя смотреть больно - кожа и кости.

— Ага, - поддакивает Сергей. - Ты с нашей Маринкой один размер наверное носишь. Никуда не годится!

Марина - это его дочь от первого брака, и ей - двенадцать. Я видела ее пару раз и в общем, то, что сказал Сергей - не преувеличение. Но я обращаю внимание не на это, а на то, что он назвал дочь «нашей» - его и Алёны.