Осколки хрустальной мечты - Ольга Володарская

В то же самое время Оксана Панина шла из детского дома, в котором выросла, с какой-то очередной справкой, и путь ее лежал через двор Кости. Она решила срезать, чтобы попасть на остановку. Подняла глаза на знакомые окна, и тут из одного из них вывалилось тело.

Когда оно с каким-то противоестественным хрустом упало на асфальт, Окси закричала. Видеть, как человек падает с высоты – страшно. Если ты узнаешь в нем своего лучшего друга – вдвойне. А когда видишь, что у него еще и рук нет, хотя, когда вы последний раз виделись, а это было всего несколько месяцев назад… втройне? Или нет предела ужасу?

Она подбежала к Косте, как и люди, что находились во дворе. Кто-то пытался его поднять, другие орали: «Не трогайте!» Все достали сотовые, чтобы вызвать медиков. Только Оксана молчала и не двигалась. Она сидела на асфальте рядом с другом и таращилась на его искалеченный торс…

Руки! Они же были. Умелые, красивые, теплые… Оксана вспоминала пупса, которого он починил, лук, что Костя для нее изготовил… И не могла понять, куда… Куда делись руки?

«Скорая» приехала быстро. Костю увезли. Но Оксана отправилась вместе с ним. Наврала, что сестра.

Друг пробыл в коме двое суток. А когда очнулся, первым делом спросил у Окси, которая сидела у его кровати все это время: «Я что, чертов Дункан Маклауд?» В детстве они обожали сериал про бессмертного Горца… И заплакал. Оксана вместе с ним.

Тогда Костя отбил селезенку, и ее удалили. А еще повредил ногу. Никто не думал, что он выживет, поэтому с ней не возились. Загипсовали и ладно.

Из больницы Костю увозила Оксана. Она же ухаживала за ним ежедневно, забыв о своей личной жизни.

– Не бойся, я ничего с собой не сделаю, – сказал ей Костя спустя некоторое время. – Понял, что госпожа смерть не хочет меня, отвергает. Так зачем навязываться?

– Правильно. Отдай себя госпоже жизни.

– Я так и сделаю. Какой у меня выбор? – Костя дернул плечом. Хотел взять ее руку в свою, как делал всегда, но увы… – А у тебя есть, Оксанка. Не погрязай в заботе обо мне. Я справлюсь. Есть соцработники, которым не все равно, но они еще и зарплату получают.

– Я тебя не брошу.

– Не надо. Приходи, навещай. Я разве против? Но ты же всю себя отдаешь мне. А должна себе.

– Нет, я просто тебе помогаю. И за это, можно сказать, получаю деньги.

– Не понял?

– Я живу у тебя бесплатно. Экономлю на аренде.

– Тебе разве негде жить?

– Та хата, что мне выделило государство как сироте, ужасна. Я съехала оттуда и собиралась снимать жилье. Теперь надобность в этом отпала.

Она немного лукавила. Да, ей досталась гостинка, где комната двенадцать метров, кухонька, кладовка и туалет (а ванная общая), но она бы ее обустроила. Поставила бы себе душевую кабину и прекрасно зажила на семнадцати метрах. Современные квартиры-студии экономкласса немногим больше по метражу. В их доме жили не ханыги. Точнее, не только они, были и приличные люди. Но Оксана не могла бросить Костю. Без ее присмотра он не справлялся, даже когда был здоров. А уж теперь…

С тех пор они живут вместе. Соседи думают: как муж и жена, но нет. Раз в месяц Окси вызывает для друга проститутку. А сама… Сама на сексе не помешана. Отношений хочется, да. И если они возникнут, то будет и все остальное. Но идти на поводу у животных инстинктов – это деградация. Она не кошка или корова, чтобы совокупляться, повинуясь им.

– У тебя слабое либидо, – заявлял Костя, когда они обсуждали эту тему. – Поэтому ты так легко отказываешь себе в плотском.

– Ну да, я же баба, – фыркала Оксана.

– Пол неважен. Есть и мужики холодные. А женщины жаркие, как песок Сахары.

– Слюни подбери! – Он, говоря о них, явно возбуждался.

– Нет, правда, я встречал таких. Каждая точка на теле – эрогенная зона. Без секса они томятся, скучают, болеют даже. И чтобы не зачахнуть, находят партнеров.

– Просто они шлюхи, – безапелляционно заявляла Окси.

Она сама не понимала, что говорила словами того человека, который стал ее первым и единственным в своем роде. Ни с кем больше Окси не желала состариться и умереть в один день. 

* * *

Когда девушка выступала на городском «Арбате», а ей тогда едва исполнилось пятнадцать, то привлекала внимание многих. С Оксаной пытались познакомиться и мальчишки, и парни, и вполне зрелые мужчины. Тогда ей тридцатилетние казались очень и очень взрослыми. В пятидесятилетних же она видела даже не отцов, дедушек. Поэтому, когда к ней подошел седой и морщинистый мужчина, желая поболтать, Окси напряглась. «Старый извращенец», – подумала она. Приятный, воспитанный, холеный. Гумберт-Гумберт из «Лолиты». Она читала это произведение по совету Наденьки Ивановны. Оно на Окси произвело отталкивающее впечатление, однако запомнилось. Особенно его главный герой.

Но Алексей Петрович (так звали «деда») никак не проявлял своей озабоченности. Ему просто было приятно общаться с талантливой девушкой. Он жил на главной пешеходной улице города, в одном из старинных домов «второй линии» – на «первой» располагались офисы и кафе. Как-то они беседовали, и началась гроза. Алексей Петрович позвал Оксану к себе, чтобы переждать непогоду и выпить чаю. Та насторожилась. Он заметил и успокоил ее фразой:

– Дома Лизонька, внучка, она очень боится грома, хотелось бы быть рядом, а если я еще и вас приведу, она будет счастлива.

И Оксана отправилась в гости. Ее возрастной приятель не обманул: он жил с одиннадцатилетней внучкой. Она была слепой и остро чувствовала музыку. На этой почве девочки и подружились.

Окси стала частой гостьей в доме Алексея Петровича. А он в свою очередь иногда приводил Лизоньку на ее выступления. Познакомились они поздней весной и спустя лето и осень пригласили Оксану вместе встретить Новый год. Она была счастлива и согласилась, хоть пришлось сжульничать, чтобы отпустили из детского дома.

Оксана думала, что они будут втроем, но на праздник приехал отец Лизоньки, Петр. Едва Оксана увидела его, то поняла – вот он, мужчина ее мечты. До этого она считала таковым солиста группы «Токио Хотель». Она, как многие ее ровесницы, грезила о красавчике Каулитце, но ее восхищала не только его внешность, но и талант. Петр на него не походил совершенно. Это был не тонкий юноша с нежным лицом, а зрелый мужчина тридцати пяти лет, крепкий, волосатый. Темно-русые волосы покрывали не только голову и лицо (он носил бороду), но и тело – Оксана видела их в вырезе футболки. Раньше Окси казались отвратительными мужчины с растительностью на груди, ее даже подташнивало, когда она видела таких на пляже. Но Петр ее заворожил. Все казалось в нем Окси прекрасным, даже шерсть на теле. А какие у него были глаза! Вроде бы обычные, серо-зеленые, но сколько в них всего: и теплота, и озорство, и смешинки, и глубина. Каждая испытываемая эмоция отражалась в глазах Петра, и они загорались по-новому.

Он хорошо отнесся к Оксане. Она была ему приятна и интересна не только как приятельница Лизоньки, но и как личность. Петр жил в Тюмени последние два года, туда его занесла хорошо оплачиваемая работа. С женой он развелся задолго до этого. Лизонька сначала жила с ней, но когда мама вышла замуж второй раз и у нее появился еще один ребенок, слепая девочка стала обузой. Ее не спихивали отцу, Лиза сама попросилась. Петр, естественно, не отказал дочери, но с ним ей тоже не было хорошо. Папа вечно торчал на работе и за ней присматривал специально нанятый человек. Лизоньке же хотелось заботы близкого, его любви и внимания. Тогда Алексей Петрович взял ее к себе. Он жил один, преподавал в педагогическом университете, который находился в десяти минутах ходьбы от дома, и внучка не только не мешала ему, но и помогала чувствовать себя нужным не только чужим детям, студентам, но и своим. Сын вырос как-то сам по себе. Он работал, писал диссертацию. Да и другим был Петр. Все дети того времени отличались от современных, еще и здоровыми были, в отличие от Лизоньки…