Осколки хрустальной мечты - Ольга Володарская

– Ты очень молода.

– Этот недостаток проходит с годами.

– Да, но у меня нет времени. Я хочу быть счастливым в отношениях сейчас и ищу зрелую женщину.

– Просто ты не влюблен в меня, – заметила Оксана.

– Как и ты в меня, – расхохотался он. Петр не понимал, что он значит для нее. – Я, как это говорили раньше, сорвал цветок твоей невинности, и ты по-особенному относишься ко мне, но… При чем тут любовь?

– А если я скажу, что испытываю именно ее?

– Я тебе не поверю. – И, чмокнув ее в нос, он помчался в ванную.

А через час они расстались, чтобы больше не увидеться. Оксана думала, Петр сообщит о том, когда отбывает в свою Тюмень, но нет… А вот Лизонька с ней связалась, и Окси приехала провожать ее. Но с ней была лишь мать, отец же к этому времени переселился.

С Лизой Окси некоторое время поддерживала связь: отвечала на ее звонки и голосовые сообщения через раз. А перестала на них реагировать после того, как Лизонька сообщила о том, что папа женился на умнице и красавице с семилетним мальчишкой от предыдущего брака.

После Петра у Оксаны никого не было. Она просто жила. Доучивалась, работала. Кое с кем дружила, но не тесно. А потом с Костей случилось несчастье, и она посвятила себя ему.

– Вода кипит! – услышала она его голос и встряхнулась. Забыла, что сидит на кухне и собирается варить пельмени.

– Разделишь со мной трапезу? – спросила Окси, кидаясь к плите, чтобы убавить газ.

– Нет, есть не хочу. А чаю выпил бы.

– Сделаем.

Она бросила пельмени в кастрюлю и включила чайник.

– Какая-то ты не такая, – заметил Костя. Он был прав: Окси вела себя как обычно, вернее, старалась, но ощущала себя «не так». – Это из-за происшествия?

– Не знаю.

– Умер человек. Ты переживаешь. Это нормально.

– Угу.

Она, едва сев, тут же вскочила из-за стола, чтобы помешать пельмени.

– Эй, подруга, посмотри на меня, – проговорил Костя.

– Делай, как я, делай, как я? – вспомнила старую-престарую песню Оксана. А вот кто ее исполнял – нет. – Кстати, кто это пел?

– Я не отстану…

– Знаю, – тяжко вздохнула она, развернулась к другу и выпалила:

– Умер не просто человек, а ЭТА СУКА!

В дверь постучали. Матвей открыл один глаз и, поняв, что находится в своем кабинете, крикнул:

– Кто?

– Котов. – Это была фамилия старшего опера, начальника Лаврика и Васька. – Открывай!

Котов Матвея недолюбливал, и это мягко сказано. Точнее, он его еле терпел.

Поднявшись с дивана, Матвей проследовал к двери и отпер замок. Он вставал ночью, чтобы сходить в туалет, тогда-то и закрылся, а потом вновь погрузился в сон.

Котов хмуро глянул на него и проворчал:

– Воняешь.

То есть запах перегара еще не выветрился? Быть такого не может. Матвей знал свой организм. Когда он вечером приговаривал бутылку водки, то утром легко садился за руль, от него не пахло.

– Ты тоже, – не остался в долгу Абрамов.

– По́том, порохом и конем? – хмыкнул старший опер. Он корчил из себя настоящего мужика, осуждал всех, кто бреет подмышки, стрижет волосы в носу, подпиливает ногти, вместо того чтобы их отгрызать.

– Нет, только по́том. – Не соврал, Котов и дезодорантом не пользовался. – Чего тебе?

– Мне лично от тебя?.. Ничего. Но в девять к тебе явится лучшая подруга гражданки Ортман, а сейчас уже восемь тридцать.

– Я завел будильник на без четверти. Но спасибо, что разбудил.

Он наврал. Но зачем об этом знать Котову?

Закрыв перед его носом дверь, Матвей подошел к раковине, имеющейся в закутке за шкафом, умылся, почистил зубы. Дыхнув на сложенную в горсть ладонь, он убедился, что никакого запаха перегара не осталось.

Абрамов сменил футболку на чистую, сделал себе кофе. Не хватало только пары бутербродов с маслом и сыром. Он обожал их с детства, причем, домашние казались не такими вкусными, как те, что продавали в буфетах, на картонной тарелочке. В те времена, когда у него было полно денег и он мог жрать бутерброды с черной икрой, а хоть бы и ее одну даже ложками, Абрамов не изменял бутербродам с сыром. Лучший завтрак и перекус.

Матвей сделал первый глоток кофе, как в дверь снова постучали. Он решил, что это свидетельница, подруга покойной Златы, но… Визитером оказался мужчина.

– Можно? – робко спросил он.

– Вы кто?

– Я вместо Лены.

– Какой еще?..

– Вы Лену вызывали на допрос. Но она не может прийти. Я за нее.

Их отдел вел не одно дело, поэтому Матвей замешкался. Что за Лена должна явиться? И почему вместо нее приперся этот странный тип… А тип, совершенно определенно, странный, пусть и выглядит обычно. Но что это за фраза «Я за нее!». Как будто они во времена дефицита стоят в очереди за финскими сапогами (сам не застал, но мама рассказывала, занимали с ночи), и та, которой нужно бежать по делам, прислала вместо себя родственника.

– Подруга гражданки Ортман попала в аварию по дороге сюда, – услышал Матвей голос Васи Головина, а в следующую секунду увидел его самого. – Ждет ГИБДД, чтобы оформить страховку.

– Ага, ясно. – Матвей в бумагах, что лежали на столе, нашел имя и фамилию свидетельницы: Елена Павловна Алешина. Но что за тип… вместо нее?

Абрамов получил ответ тут же:

– А это Евгений Раевский, сердечный друг Алешиной, а по совместительству начальник отдела продаж фирмы, которой владела Ортман. Она их познакомила.

Матвей благодарно кивнул коллеге. Теперь все встало на свои места.

– Проходите, Евгений, присаживайтесь. – Он указал «сердечному другу» на стул, а на Васька вопросительно глянул. Тот качнул головой и прикрыл дверь, – присутствовать на беседе не захотел.

Алешин присел на край стула и вытаращился на Матвея огромными, как у лемура, глазами.

Он вообще был каким-то… плюшевым, что ли? Игрушечным. Даже в Ваське было больше мужественности.

– Вы были хорошо знакомы со Златой Эрнестовной? – в первую очередь спросил Абрамов.

– Да.

– Как долго?

– Десять лет.

– Все это время вы на нее работали?

– Нет. Только последние два года. А познакомились мы, когда я еще в институте учился, на третьем курсе. Злата у моей тетки, она швея, одежду под себя подгоняла. Я увидел ее и влюбился.

– Вам было двадцать, а ей сорок?