Ирина Мирошниченко - Анна Ярошевская

Ирину тяготило постоянное присутствие мужчины в доме, это была ее территория, допускать на которую она никого не хотела и чем старше становилась, тем труднее представляла себе каких бы то ни было мужчин в своем пространстве. Наверно ее пространство было недосягаемо для них и непонятно, они даже не стремились понять то, чем она жила, о чем мечтала. Каждый ее мужчина желал видеть в ней домохозяйку и мать семейства, а это было сверх сил актрисы. Вернее, это можно назвать самой низшей ступенью развития для нее, ведь она должна блистать. А разве можно будет блистать на кухне со сковородкой в руках или с кучей застиранных детских ползунков?

Нет, и Ирина это знала. Быть тенью за спиной мужчины, питаться его славой, жить его мыслями и каждый раз восторженно охать после того, как он продемонстрирует ей свое творение, было не уделом Мирошниченко. Как-то в голову не приходила мысль о том, что со временем она будет сожалеть о так стремительно сменявшихся романах. В ее душе прочно обоснуется мысль о том, что она никогда не останется одна, страх этого обстоятельства просто не существовал для Ирины.

Существовали только роли, которые были самыми осязаемыми в ее жизни, самыми настоящими и неподдельными. Они то, по крайней мере, никогда не обманывали ее неправдоподобными обещаниями, но представали во всей своей наготе. Только она могла подобрать для них подходящие одежды, сделать их живыми и запоминающимися. В этом и заключался для актрисы парадокс – сцена, несмотря на всю свою зыбкость и закулисную грязь, была самой искроенной в ее жизни. Как говорится, не везет в любви, повезет в карьере. В этом Ирина убеждалась снова.

После успеха фильма «Это сладкое слово – свобода!», Ирину наградили призом за лучшую актерскую работу. Казалось бы, все прекрасно, но встревожил звонок из Госкино. Просили зайти к руководству. Войдя к секретарю, Мирошниченко понимает, что что-то идет не так. Серьезного вида женщина сходу начала задавать вопросы:

– Есть ли у вас родственники за границей? – актриса застыла в недоумении.

– Нет.

– Не может быть. Подумайте еще.

Ирина, окончательно сбитая с толку, лихорадочно соображала, к чему этот допрос. Наконец секретарь пояснила:

– На ваше имя перечислено 50 долларов.

– От кого? – актриса чуть не выронила сумочку, которую держала в руках.

– Это мы выясняем.

– Мне не нужно никаких денег! Я даже не знаю, кто мог мне их прислать! – до Мирошниченко, наконец, дошел смысл происходящего, ее сейчас могут посадить за статью о валютных операциях. Не продолжая разговор, она стремительно выбежала из кабинета. Потом выяснилось, что это был гонорар от одного заграничного журнала, которому Ирина давала интервью. Да, заграница была совсем другой, там мыслили иначе, и из-за этой разности менталитетов Мирошниченко чуть не лишилась свободы. Впрочем, гастролируя по многим странам и городам, она поймет, что люди, какой бы национальности они ни были, всегда будут считать деньги, любить и умирать.

Яркое желтое солнце с бледно-розовой каймой по краям медленно поднималось над Сеной. Река словно держала на своей ладони свечу, которая разгоралась все сильнее. Такая же свеча горела в душе Ирины, разливая по телу приятное тепло. Она, наконец, исполнила мечту своего детства и приехала во Францию вместе с труппой театра. От открывшихся перед Мирошниченко видов захватывало дух, и даже немного кружилась голова. Ирина по-настоящему влюбилась в эту страну именно тогда, когда ехала в машине, наблюдая за просыпающимся городом. Она любовалась на него как бы со стороны, слушая ровное биение его сердца, звучавшее в шелесте колес автомобилей, шуме ветра и музыке, летящей из множества открытых окон. Воздух, наполненный легкостью и прозрачностью, словно расправлял за спиной крылья. Париж был ее городом, он ждал Ирину уже давно, и она говорила с ним на одном языке.

Она знала, что этот город в прямом и переносном смысле способен сводить с ума, так случалось с некоторыми туристами, которые приезжали сюда впервые. Актриса слышала о таком психическом расстройстве как «парижский синдром», которым чаще всего страдали японцы. Головокружения и галлюцинации в сочетании с другими симптомами возникали в результате несоответствия идеального образа Парижа, которые рисуют в японских журналах, и реальностью. Этот симптом усиливался из-за яркого контраста в культурной жизни и манере общения. Когда Ирина узнала о таком явлении, она еще больше полюбила этот город, потому что чувствовала в нем силу, способную менять не только сознание, но и жизни людей.

Ирине нравилось называть его не так, как все привыкли, официальным именем, но тем, которое знали немногие, в том числе и она. С детства, изучая французский язык, актриса, само собой, увлеклась и этой страной, поэтому для нее не было секретом, что столица Франции имела второе название – город света. И все это не потому, что город сверкал множеством огней. Причина крылась в богатейшей культурной истории, которую создавали такие как Пабло Пикассо, Поль Сезанн, Мишель Монтень, Шарль Перро, Жан де Лафонтен и другие.

Париж жил своей особенной историей, частью которой была Эйфелева башня. Она должна была служить входной аркой для Всемирной выставки, которая состоялась в 1889 году. Ее вид, напоминающий гвоздь, произвел сенсацию, тогда и возникло выражение «гвоздь программы». Если бы не начавшаяся эпоха радио, принесшая с собой сотни антенн, удобно устанавливаемых на строении, то башню бы демонтировали через несколько десятков лет. Ирина не могла представить себе Парижа и Франции без этого символа. Удивительно, что находились люди, которые не любили Эйфелеву башню. Например, знаменитый писатель Ги де Мопассан раздражался, когда ему на глаза попадалось это строение, которое он считал вычурным и громоздким. При этом каждый день он обедал в ее ресторане и при этом пояснял, что только с этого единственного места во всем Париже, откуда не видна башня. Для Ирины он казался чудаком. Впрочем, Париж и вся Франция были сами по себе наполнены чудачествами.

Гуляя по Елисейским полям, Ирина столкнулась с группой афроамериканцев, которые были обвешаны маленькими копиями Эйфелевой башни. Сувениры продавались туристам за небольшую плату. Один темнокожий мужчина, наиболее активно жестикулировавший перед проходящими мимо людьми, обратил внимание на Мирошниченко. Быстро подбежав к ней, он стал перечислять страны на английском языке, а как только добрался до России, и Ирина улыбнулась, начал угадывать ее имя, произнося на ломаном русском женские имена – Катя, Марина, Наташа… это зрелище забавляло актрису, вызывая детский восторг. Правда чуть позже она обнаружила, что у нее украли кошелек с билетами. Огорчению не было предела, потому что нельзя было даже предположить, что эти прекрасные, с виду счастливые люди, способны на воровство. Конечно, она догадывалась, что скорее всего это сделали те уличные торговцы, которых разгоняла полиция, но доказать было ничего нельзя, а то, что недоказуемо, можно пережить, и Ирина решила не омрачать этим событием поездку. Актриса полностью отдалась во власть неповторимых эмоций, пробуждаемых этим городом. Теперь она знала, что каждая эмоция имеет свой запах и вкус, которые были здесь неописуемы.