Данте - Гай Хейли

— Ты слишком молод. Что ты знаешь о женах? — продолжил Аррей и вытер пот со лба тонкой рукой.

В «скитальце» всегда было жарко, и он устал. Язвы на его щеке стали раковыми образованиями, смертоносным плодом, крапчатым, краснофиолетовым.

— Я слишком стар. Мне недолго осталось. Если говорить о женах, лучше поговорить о твоих. Что насчет этого? — спросил он с напускной беззаботностью. — Эта Малина милая. Она твоего возраста. Я видел, как она смотрит на тебя. Ей нужен кто-нибудь, с кем можно жить, — в ее семье уже четверо детей. Она могла бы жить здесь, с тобой. Такая договоренность пойдет всем на пользу.

— Со мною это не пройдет. Я не возьму жену, — ответил Луис.

— Тогда ты ведешь себя эгоистично. Каждый мальчик, который отбрасывает свою жизнь ради мечты об ангелах, ослабляет клан. Здесь ты живешь, там умрешь.

— Глупо даже не попытаться, — возразил Луис.

Его нрав вынуждал спорить с отцом. Превращение мальчика в мужчину началось. Он становился все более упрямым и вспыльчивым. Двадцать тысяч лет на Ваале Секундус не способны изменить природу и процессы взросления. Его голос окреп. Лицо покраснело от солнца.

— Если я останусь, то смогу жить ради Малины. Если стану ангелом, то смогу помогать всем.

Аррей опустил нож и склонил голову.

— «Если», «если», «если»!.. На самом деле ты умрешь. С чего тебе быть особенным? Почему ты вообразил, что пройдешь отбор?

— А почему ты не веришь в меня?! — закричал Луис.

Аррей поморщился. Их голоса разносились по окрестностям. Скандалили они часто. Остальные члены клана подшучивали над этим.

— Луис, ты мал, слаб и молод. Но хуже того — слишком добр. Быть ангелом, сражаться в войнах… Как думаешь, что делает мужчин воинами? У тебя сердце матери, ты жертвуешь собой ради других. Твое милосердие убьет тебя.

— Доброта не порок.

Отец лишь пожал плечами:

— Я не о мужьях, а о воинах.

— Тогда я буду суровым, но милосердным.

Аррей вздохнул и снова взялся за нож.

— Может, когда еще подрастешь, попробуешь себя на следующем испытании. Тогда ты станешь сильнее.

— Будет слишком поздно. — Луис заставил себя успокоиться, словно был старше своих лет. — Испытание происходит раз в поколение. Тогда я уже буду мужчиной. Нужно сделать это сейчас, папа.

На мгновение Луису показалось, что отец готов уступить. Жесткая складка у рта сделалась мягче, Аррей с нежностью посмотрел на сына.

— Нет, — все же твердо сказал отец и снова нахмурился. — Я не могу тебя потерять, — тихо добавил он. — А теперь готовься, скоро начнем работу.

Он собрал обед в узелок и вышел в опасное утро, хлопнув дверью.

Лучшая соль залегает в глубине Великой солончаковой пустоши, более доступные месторождения исчерпали тысячи лет назад. Именно поэтому караван «скитальцев» двигался от края пустоши в самое ее сердце, туда, где солнце в бессильном гневе пепелит землю. Люди погрузились в длительную рутину и наполняли грунтовозы драгоценными нитратами калия и солями лития. Потом они отправились в долгое путешествие к Кемрендеру, чтобы продать груз переработчикам из ветхого форта и вернуться назад. Это приносило выгоду, но путь пролегал слишком далеко от Падения Ангела и Места Избрания.

Каждый вечер Луис с тревогой наблюдал за небом. Ваал и его луны стали чуть ближе к Дуплус Лунарис, что знаменовало начало Великого Лета. Пришло время, когда Ваалфора и Ваалинда отделились от брата, чтобы противостоять друг другу. Полная видимость обеих лун означала начало испытаний.

Дни складывались в недели. Ваалинда ползла по небу. Луис обдумывал слова отца. Он был маленьким — это правда, и к тому же слабым, но его тело быстро менялось. Если ждать еще, он станет слишком взрослым, ибо ангелы крови берут на небо мальчиков, а не мужчин. Луис мучился, приняв решение, но больше не заговаривал об этом с отцом. Мальчик и мужчина беседовали редко, их отношения сделались напряженными, но таковы последствия взросления. Аррей решил, что сын уступил его желанию, и успокоился.

На полпути к Кемрендеру Луис покинул передвижной дом навсегда. Караван все ближе подходил к Падению Ангела. Путешествие через безжалостные солончаки обещало оказаться длинным, но такой шанс все же лучше никакого. Луис с горечью подумал, что благодаря отцу может умереть, ведь тот закрыл ему более легкую дорогу.

Такие мысли казались недостойными ангела, и Луис оставил их, молясь о прощении Императору и Сангвинию в семейном святилище. В последние дни он тепло относился к отцу, и страдающий Аррей немного успокоился.

По традиции Луис сбежал в полночь.

Луис провел свой последний вечер в караване за разговорами с отцом. Он специально задержал его допоздна, а затем дождался, пока Аррей уснет.

Потом мальчик тихо выбрался из постели и натянул простую одежду. Каждый шорох в «скитальце» или звон застежки заставляли его замирать, стискивать зубы, но сон отца оставался глубоким. По «скитальцу» разносился храп. Племя весь день работало на богатом месторождении, и люди вымотались. Нервное напряжение подстегивало Луиса. Он закинул за спину свой соляной мешок. Изготовленный из кожи, чтобы носить большие куски соли от месторождения к грунтовозу, он был отличным, и туда Луис положил бутыль с водой, противорадиационный костюм, ножи, дозиметр, кусок трута, спальник, дистиллятор и вяленое мясо скорпиона, которое он откладывал неделями. Вода была важнее всего.

Осторожно, чтобы не раскачивать «скитальца», Луис подкрался к небольшим шкафам. По-хорошему в тесном «скитальце» места хватало на двоих. У каждой вещи имелось свое место, их расположение было продуманным. Он открыл отцовский сейф, напряженный и готовый к тому, что возмущенный Аррей проснется, но тот даже не пошевелился. Луис забрал из сейфа одну из трех кучек свинцовых монет. Угрызения совести оказались сильными. Он пытался прогнать их, внушая себе, что его отцу уже не потребуется так много денег. Это была совершенная неправда.

Луис остановился у двери и в последний раз оглядел жилище. Постель Луиса располагалась сразу за кабиной водителя, постель отца — в задней части машины. Теснота не позволяла спящим даже раскинуть руки.

Луис слишком долго смотрел на человека под одеялом. Теперь, за миг до расставания, он не мог оторвать взгляд.

— До свидания, папа, — прошептал он.

Потом поклонился святилищу. Горел ночник, вылепленные из необожженной глины фигуры Императора и Сангвиния озадаченно смотрели из тени. Луис взял свой посох из редкой породы дерева, подарок матери и самую ценную вещь.

Подумав, снял с гвоздика очки отца и повесил себе на шею.

На этот раз дверь открылась тихо. Он спустился на землю. Воздух был прохладный и свежий. Луис прокрался через лагерь к «скитальцу» Оррини мимо костров и светильников. Из одного «скитальца» раздался крик. Луис замер на месте, опасаясь разоблачения, но к нему это не имело отношения. Затем прозвучал смех, и Луис скользнул прочь.