Белое дело в России: 1917-1919 гг. - Василий Цветков

С легкого пера публицистов, использовавших модные в то революционное время «аналогии» с западноевропейскими событиями конца XVIII века, это сочетание должно было подчеркнуть монархический характер противников советской власти, которые якобы намеревались (подобно легитимистам, роялистам периода английской и французской революций) восстановить монархию, вернуть страну в «дофевральский период». Но для самих «белых» гораздо важнее споров о форме государственного устройства была проблема собственной легитимации, отношения к ним со стороны российского общества, «сознательного понимания» политических программ Белого движения. Примечательно, что многие исследователи гражданской войны, опираясь на вполне правомерный тезис о «безвластии», «хаосе», порожденных «русской смутой» начала XX века, недостаточно обращали внимание на этот «юридический» статус самоопределения Белого движения.

Важнейший момент – представители «Белого движения» определяли себя носителями легитимной «национальной власти», используя термины «русский» (Русская армия), «российский», «всероссийский»: адмирал А. В. Колчак – Верховный Правитель России, а не Верховный Правитель Белого движения, в Омске заседало не Сибирское, а Российское правительство и т. д. Поэтому так стремились военные и политические деятели белых к признанию их со стороны иностранных государств. Поэтому так тщательно подчеркивали они преемственность своих правительств от периода до «большевистского переворота» и до «разгона Учредительного Собрания». Ведь от признания их «законными носителями государственной власти» (в противовес «узурпаторам-большевикам») зависела, как они считали, степень их поддержки; в этой связи только определения «российский», «русский» применялись ими для выражения своей суверенности. Признание власти Колчака (как Верховного Правителя России) всеми белыми правительствами и правителями гарантировало – пусть и небольшую – военно-политическую стабильность белых фронтов, открывало перспективы для развития межобластного, межправительственного и международного взаимодействия.

Единственным исключением, как справедливо отмечает Езеев, был Северо-Западный фронт генерала от инфантерии Н. Н. Юденича, где сочетания «белая армия», «белый солдат», «белая гвардия» были широко распространены. Но здесь следует учитывать близость данного фронта к Финляндии, где в начале 1918 года шла гражданская война между сторонниками российских большевиков и их противниками. И там словосочетания «красная гвардия», «белая гвардия» использовались как официальные.

В эмиграции же словосочетание «Белое движение» утвердилось довольно быстро, уже с 1921 года. Здесь, в условиях оторванности от России, единый политический фронт сменила масса различных социальных, партийных, политических, религиозных структур. Провозглашение идеологии «Белой борьбы» и возрождения «Белой Гвардии» для многих становилось единственно возможным способом политического самоутверждения в условиях быстро меняющейся жизни Русского Зарубежья.

Таким образом, очевидно, что содержание понятия «Белое движение» должны составлять следующие критерии:

Первое. Белое движение – это организованное военно-политическое сопротивление советской власти и сотрудничавшим с ней политическим структурам (меньшевики, левые эсеры); гражданская война сделала типичной формулу этого обоюдного военно-политического противоборства: красные – белые. Советская власть допускала по отношению к участникам Белого движения не признание их военно-политических структур (в каком бы то ни было виде), а только уничтожение их как «классовых врагов» или применение к «побежденным» амнистии. Непримиримая позиция в отношении советской власти, партии большевиков и их союзников со стороны Белого движения также не позволяла надеяться в то время на мирное завершение гражданской войны посредством принятия некоего «акта национального согласия» или создания коалиционного (компромиссного) органа всероссийской власти.

Организационное оформление Белого движения началось с момента разрыва юридической преемственности российской государственности, после свержения Временного правительства и ликвидации Учредительного Собрания в октябре 1917 г. – январе 1918 г. Идеологическое же, программное зарождение Белого движения началось раньше – с момента подготовки выступления генерала Корнилова. Организация Белого движения во всероссийском масштабе завершилась после установления власти Верховного Правителя России А. В. Колчака и признания его власти ведущими военно-политическими центрами на Севере, Северо-Западе и Юге России. Характер движения проявлялся в личностях руководителей белых фронтов, сочетавших в себе, с разной степенью эффективности, качества военных и политических лидеров (генералы Корнилов, Алексеев, Деникин, Колчак, Врангель, атаманы Дутов, Краснов, Семенов и др.).

Второе. В обстановке военных действий Белое движение исходило из приоритета единоличной власти над коллегиальной и, как правило, военной власти над гражданской (военной диктатуры). Отсутствовало четкое разделение властей (белые правительства сочетали функции законодательной и исполнительной власти), и особое значение получали аппаратные, бюрократические методы управления.

Представительная власть или не играла никакой роли, или сводилась к совещательным функциям.

При этом для решения мобилизационных задач единоличная диктатура постоянно стремилась к максимально возможной легитимности, а сделать это без представительных структур оказывалось сложно; сложность заключалась в том, кто может составить «фундамент представительности». Существовавшие партийные структуры были скованы организационными и идеологическими рамками, а межпартийные коалиции могли распадаться из-за внутренних конфликтов. В этой ситуации использовалось или сословно-профессиональное, национальное представительство, или, что бывало гораздо чаще, представительство в лице надпартийных общественно-политических структур посредством привлечения их (по выбору «диктатора» и его окружения) к работе в органах исполнительной власти (различных правительствах или совещаниях) и в системе местного самоуправления. Высшую представительную и санкционирующую власть должно было осуществлять Национальное Учредительное Собрание, созванное «после победы над большевизмом». Многим участникам Белого движения представлялся вполне закономерным итог эволюции единоличной диктатуры (обусловленной войной) в конституционную, представительную монархию (после окончания войны).

Третье. Белое движение стремилось к легализации во всероссийском масштабе, следуя принципу преемственности как кадровой (военачальники, министры, местная власть), так и особенно юридической, от дофевральской и дооктябрьской 1917 г. России. Однако восстановление прежних правоотношений (например, в рамках земельной собственности) и применение «дореволюционных» нормативных актов (Свод основных Государственных законов, Положение о полевом управлении войск в военное время, специализированное, профессиональное нормотворчество) происходило нередко с их существенной коррекцией.

В книге бывшего управляющего отделом внутренних дел Временного Правительства Северной области В. И. Игнатьева «Некоторые факты и итоги четырех лет гражданской войны» (издана в Москве в 1922 г.) дана характерная оценка деятельности его коллег: «… все правительство было помешано на правовых началах – в противоположность большевистскому произволу мы должны были насаждать правовой строй…». Подобная оценка стремления к максимально возможной юридической обоснованности большинства принимаемых решений применима не только к белому Северу, но и ко всем прочим регионам Белого движения.