Девочка, которая воспарила над Волшебной Страной и раздвоила Луну - Кэтрин М. Валенте

Сентябрь похолодела.

– Но правительство же на месте! Чарли Хрустикраб – король! Вот и на плакате так написано.

– О, Старина Краб изо всех сил старается удержать все это дело в своих клешнях. Чтобы все было Благородно и Величественно, говорит он, Как в Прежнее Время. Но, – Синий Ветер раскинула руки и пожала плечами, – какое дело бандитам до хобби короля? Так что, если ты закончила, мне тут надо срочно кое-что продать, а ты мне стала совсем не интересна.

– Продать? Ты имеешь в виду автомобиль мистера Альберта? Но ты не можешь просто взять да и продать его! Он же не твой!

– А ты, полагаю, считаешь его своим? Или он принадлежит мистеру Альберту, который небось еще невыносимей, чем ты?

– Ясное дело, это машина мистера Альберта.

– Давай-ка без ясноделанья, черничная негодяйка! Ты трижды неправа! – Синий ветер начала разгибать пальцы один за другим. – Она не твоя, не мистера Альберта и не моя. – Она подняла палец. – Это Инструмент, а У Инструментов Есть Права. Я разделю выручку с этим, как его – автомобилем? вот ведь дрянное имечко! – поровну и по справедливости, так что мы с ним посидим хорошенько да сообразим на двоих, какой покупатель больше по нраву этому зверю.

Сентябрь взорвалась:

– Ты не можешь посидеть с автомобилем! Это не волшебный автомобиль со своей историей, печалями и сахарной присыпкой сверху – это просто машина. Из моего мира. Она даже работает кое-как. Говорить она не может, деньги тратить не умеет, и прав у нее определенно нет никаких!

Синий Ветер присвистнула. Она встала и растопырила ладони в атласных перчатках, стряхивая с них все, что зовется Сентябрь.

– Что ж, я уверена, что ты права, а я нет, и нет на свете ничего такого, о чем бы ты хоть чего-нибудь да не знала.

Ту́пик на ее плече неодобрительно покачал головой, глядя на Сентябрь. Синий Ветер резко повернулась и зашагала по мощенной книжными переплетами дорожке в глубь Меркатора. Алый свет небес сверкнул искоркой, отразившись в серебряной нити ее жакета.

– Ничего подобного! – отрезала Сентябрь, топая вслед за ней. – Я иду с тобой, и если кто-то и купит этот автомобиль, это буду я. А после ты мне покажешь дорогу в Волшебную Страну, как и положено Ветру… – Сентябрь спохватилась. Такой аргумент как раз этому Ветру нисколько не понравится. Ей дела нет, что положено делать Ветру. Если бы она всегда делала, что ей положено, она бы не лишилась своего Барса. Но как же ей, Сентябрь, попасть в Волшебную Страну без помощи этого Ветра? Других-то поблизости не видно – или Синий Ветер, или никто. Сентябрь глубоко вздохнула. «Ты можешь нажить куда больше неприятностей, принимая всерьез тех, кого встретишь», – что ж, проверим.

– Ты покажешь мне дорогу в Волшебную Страну, – поправилась она, – потому что, если я избалована и совсем тебе не нравлюсь, то очень велики шансы, что я нагоню ужас на здешних жителей, все переверну вверх дном и учиню кавардак, потому что я – личность, а личность – это проблемы, а проблемы там, где я. – Сентябрь выпрямилась и ухмыльнулась, хотя ей ничуть не хотелось ухмыляться. Все Ветры – жулики, вот и ей пришлось сжульничать.

Синий Ветер ничего не ответила. Она даже не остановилась. Ее синие кожаные ботинки мягко шуршали по настилу. Однако через секунду она протянула свою длинную бирюзовую руку.

Сентябрь приняла ее.

Солнце в Меркаторе зашло.

Но мало что изменилось. Небо стало лимонно-лавандовым, а между сплетенных в косичку облаков высыпали – близко, рукой подать – странные и незнакомые пурпурные звезды. Сентябрь даже различала трепет язычков пламени в их короне. Она подумала, что, если эти звезды так близко, от них должно быть жарко, как от солнца, однако весь городок будто съежился от ночной прохлады, поднял воротник пальто, прячась от постоянного ветра. Вдоль улиц тянулись хорошенькие домики с печатями в форме компасов на бумажных дверях – но огня в домах не зажигали. Мощеная дорожка вела прямо в центр, к большой площади, настолько же многолюдной и шумной, насколько пусты были дома.

Площадь представляла собой огромную карту, вычерченную разноцветными чернилами: киноварь, бирюза, лазурь, лимон, жирный черный шрифт, который отчетливо светился в сумерках. Тысячи стран теснились на карте, и по всем ним ступал, прыгал, приплясывал, падал и топтался самый разный народ. Сентябрь могла бы часами ползать по этой карте, следуя каждой линии и каждой надписи в поисках Волшебной Страны, дорогого ее сердцу острова, который она однажды обошла вокруг под парусом. Интересно было бы на этой карте поискать собственный дом. Но такая возможность ей не представилась. Повсюду толкался народ в длинных толстых пальто с бриллиантовыми пуговицами и глубокими карманами. Кто-то носил шапку, кто-то – шлем, одни повязали головы шарфами, другие щеголяли в кепочках, но никто не ходил с непокрытой головой. Сентябрь потрогала свои темные волосы и внезапно ощутила себя незащищенной среди этих занавешенных и затуманенных лиц. Еще она не могла не заметить множество лиц такого же синего цвета, что и у Синего Ветра. То тут, то там прорывались звуки музыки, хотя никаких музыкальных инструментов Сентябрь не видела. Мелодия появлялась как бы случайно, сама по себе, будто она выросла, как растут грибы в лесу, будто песни, баллады и симфонии аккуратно рассадили красивыми рядками и поливают каждое утро чистой водой. Барабаны бум-бумкали, рожки поквакивали, флейты-пикколо выводили трели, гармошки-концертино сдували и раздували меха. Никакого порядка в этом не было, разве иногда и совершенно случайно инструменты попадали в лад.

– Приятная музыка для фона, даже если невозможно подпевать, – заметила Сентябрь.

Ветер кивнула синей головой. Овчина на ее фуражке блестела оттаявшим снегом.

– В музыке больше правил, чем в математике или магии, и она вдвое опаснее, чем каждая из них или они все, вместе взятые. Здесь много чего можно купить и обменять, выпросить и выторговать, но к музыкальным инструментам даже не подходи, у меня нет времени отскребать тебя от Прилавка.

Посреди всего и вся, там, где цвета карты сгущались и темнели, растопырилась огромная старинная касса размером с римский фонтан. Такие старомодные кассы с рукояткой на боку Сентябрь видела только в книжках. Она вся сверкала деревянными цилиндрами и бронзовыми клавишами, надраенными до блеска, как канделябры. На стеклянном окошечке кассы – ни пылинки, ни отпечатка. Надпись ПРОДАЖ НЕТ, выведенную белоснежными с завитушками буквами на черном стекле, можно было увидеть издали, за много миль. На ящике для денег развалился длинный крокодил с кожей медного оттенка.