Размытый след галактики иной - Сергей Юрьевич Катканов

Мне вполне понятна цель отца Андрея, более того, я её разделяю. Я тоже ортодоксальный христианин, я тоже люблю Булгакова, и мне тоже хотелось бы доказать, что моя принадлежность к Церкви и моя принадлежность к поклонникам Булгакова не вступают в противоречие. Но ведь не ценой же насилия над фактами, насилия над правдой. У нас нет оснований лепить из Булгакова Иосифа Аримафейского, который скрывал свою приверженность учению Христа «страха ради иудейска». Пожалуй, что и хотелось бы, но фактами это не подтверждается.

Взявшись что-нибудь обосновать, надо быть готовым к неудаче. Поставив вопрос: «За Христа или против?», надо внутренне подготовиться к любому из вариантов ответа. Если же мы на эмоциональном уровне в чем-то заранее уверены, тогда наша логика становится служанкой наших эмоций, и тогда ни какая это не логика, и ни кому не принесет духовной пользы наша словесная эквилибристика.

А ведь это вопрос не только об отношении к роману Булгакова. По поводу этого романа можно просто перестать ломать копья. Мало ли есть талантливых писателей, про одного из них можно просто забыть безо всякого для себя ущерба. Но вопрос куда серьезнее, он касается состояния собственной души. Если мне нравится «такое», то что же происходит с моей душой? Я что, скрытый сатанист? И вот, ответив на этот вопрос утвердительно, уже недостаточно будет отнести любимый роман на помойку. Это будет бессмысленная жертва, потому что состояние души от этого не изменится. Это всё равно, что отнести на помойку лакмусовую бумажку, когда она уже сыграла свою роль. Хрен с ней, с бумажкой, с правдой что делать?

В случае необходимости, я могу «отречься от Булгакова», это будет даже и не очень сложно. Но вот говорят, что подобное тянется к подобному, а если я уже понял, что меня тянет «туда, где Воланд»? Я могу хоть каждый день сжигать по экземпляру «Мастера и Маргариты», что от этого изменится? Объявить себя «великим грешником» — это у нас просто, но это слова. Выдержать душевную боль — не очень большая проблема. А вот выдержать понимание того, что душа ни сколько не болит от соприкосновения с Воландом, это проблема очень большая. Вы представляете, какова цена вопроса?

Отец Андрей убедил, как минимум, самого себя в том, что «Воля Булгакова шла к Церкви» и что «Он вел бой за Христа». И поздравляю, и слава Богу. Он решил эту проблему, как уж сумел. Но меня он не убедил. И я остаюсь пока с этой проблемой, и разбираться с ней мне придётся самому.

Ещё раз: это не вопрос о том, как относиться к Булгакову, это вопрос, как относиться к состоянию собственной души. Знаете, что нужно для того, чтобы честно разобраться с этим романом? Надо не знать жалости к самому себе.

Горе от гениальности

Михаил Афанасьевич на радость нам и на беду — гениальный художник. Отсюда все проблемы с пониманием его романа. Художник не рассказывает, а показывает, он ни чего не разъясняет, он творит реальность. Попросите у художника разъяснить смысл того, что он написал, так он либо обидится на вас (что за глупый вопрос?), либо вы услышите детский лепет, имеющий очень слабое отношение к собственному гениальному творению. Гении бывают потрясающе наивны, и в их творениях лучше уж самим разбираться.

Полагаю, вопрос «За Христа или против?» самого Булгакова поверг бы не только в растерянность, но и в недоумение. Да не был он ни за Христа, ни против. Просто в его душе рождался мир, и он переносил этот мир на бумагу, а потом годами совершенствовал этот мир, переделывал, перестраивал. А в чем был смысл? Вот мы смотрим в окно, и видим, что идёт дождь. В чём смысл? Да ни в чём. Просто дождь идёт, и всё. Дождь можно описать, но его нельзя «разъяснить», то есть можно, конечно, но только в очень плохой книге, а Булгаков плохих книг не писал.

В конечном итоге и перед ним самим встал вопрос, какую такую правду он хотел донести до людей, и он захотел это сказать, но промолвил лишь: «Чтобы знали…» И не закончил фразу. У него были физические силы, чтобы эту фразу закончить, но он, похоже, не знал, что сказать. Чувствовал нечто не вполне определенное, но не сумел выразить. И мы теперь можем заканчивать эту фразу, как захотим. И мы это делаем. И я могу, не напрягаясь, предложить десять вариантов булгаковской правды.

Что хотел сказать Булгаков своим романом? Глупый вопрос. Если бы он что-то хотел сказать, так и сказал бы, и написал бы тогда не роман, а трактат. В школе нас учили находить «основную мысль» художественного произведения, но это неумное занятие. Основную мысль легко найти только в плохих книгах, ну либо в таких, которые лишь формально являются художественными, а цели ставят перед собой скорее публицистические.

Легко разъяснить роман Чернышевского «Что делать?», потому что эта книга и есть разъяснение. Чернышевский избавил литературоведов от необходимости проникать в глубину его замысла, он сам сказал: вот этот человек — «особенный», а вот эти люди — «обычные», вот эти — «дурные», а вот эти — «дрянные». Роман Чернышевского часто называют художественно беспомощным, но это тоже не очень умно, потому что он и не ставил перед собой художественных задач. Просто надо было поместить этот текст не в историю литературы, а в историю политической мысли, и тогда всё встало бы на свои места.

Так же легко разъяснить роман Горького «Мать», потому что это не литература, а политпропаганда. Но, набив руку на Чернышевском и Горьком, потом пытаться проделывать те же манипуляции с Булгаковым вряд ли стоит. Не надо мучить себя вопросами, какая там «философия излагается», и с кем он там «вёл бой», и почему «попадал по своим», и как написал «антисоветский роман». Булгаков не был философом. И ни каких боёв ни с кем не вёл. И с советской властью не боролся. И «своих» у него не было. Из литературных персонажей Булгаков более всего похож на Юрия Живаго. «Двух станов не боец, а только гость случайный».

Конечно, постсоветской интеллигенции хочется видеть в Булгакове диссидента, борца с советской властью. Да мало ли кому чего хочется. Хотя понятно, что вербовать сторонников среди покойников удобнее, чем среди живых, покойники не возражают.

Мы как-то автоматически считаем, что гениальные художники воплощают свои гениальные мысли. Между тем, сфера художественного творчества и сфера мысли —