Про-писи венеролога - Рафаэль Мухамадеев

Что теперь впереди? Тлен и прах! В страшном сне я не видел такого бесславного конца. К моим еще недавно девственно-чистым листьям жадно прилипли нити мицелия, лианы гифов и пиявки макроконидий. Кончики веток быстро оголились…

В довершение испытанного унижения, которое, как я и предчувствовал, повторилось не один раз, он, чтобы не обжечь ягодицы или с другой какой гигиенической целью, тщательно протер полок и уселся на меня самым заразным местом и извращенным образом. Обхватив руками коленки, ерзая и елозя на оставшихся листочках, пытаясь утолить терзающий зуд, он стал с удовольствием выслушивать банные байки парильщиков.

* * *

Да, мы – поношенные, потрепанные жизнью застиранные трусы, но, заметьте, чистые и проглаженные с обеих сторон. У нас тоже есть своя трусливая гордость и чувство собственного достоинства. Верой и правдой мы служили своему хозяину, не изменяя много лет. Голову, по-страусиному, перед другими не прятали. Повидали свет. И не только из просвета ширинки. Есть что вспомнить. Особенно в пору нашей юности. Хи-хи! Сейчас-то он на свидания нас уже не берет. Давно. Наверное, и не ходит. А в домашней обстановке, по-прежнему, вернее товарищей, чем мы, у него нет. Все домочадцы и соседи об этом знают. Даже почтальон тетя Нина Иосифовна.

И вот так бесчеловечно, не по-людски, на старости лет он поступил с нами?! Прямо слезы на гульфик наворачиваются. У всех на глазах в раздевалке-одевалке свою срамотень нагло нами прикрыл. Думает, спрятал?! А люди все видят! Что они подумают? Что это мы его заразили. А мы сами эту гадость на нем впервые только сегодня увидели. До нашего общения он в сиреневых молодежных стрингах щеголял где-то, проветривался. Прощелыги голозадые! Это они подцепили заразу. Гулены с иностранным лейблом. Ха-ха! Знаем! Иностранный – из Татарстана. Все говорили, что они до добра не доведут! Вот. До чего человека довели. Они виноваты, а не мы.

Где он только подхватил этот грибок? Наверное, в бане и подхватил. Кто же ногами на сиденье встает? Может, там раньше бомж возвышался или атлет вытирался? Вон, вон на ногтях, смотрите, пятна желтые и края искрошены. Точно. Вот откуда все началось. В корень смотреть надо. Как говорится, только рыба с головы гниет. А человек снизу! Не сиди, где стоял больными ногами! А ведь мог же после баньки и обработать чем-нибудь ногти с кожицей. Сейчас и носки тоже заплачут, слезы горькие прольют. Мы их понимаем, идите, подышите такой заразой.

Теперь уж точно к Светлане Львовне не ходок! И Фатиму Дамировну тоже не увидим. Опять же в бассейн «Буревестник» и в санаторий «Янгантау» врачи не пропустят. Грудью встанут. Словом не поперхнутся! «Лечи, скажут, свой микостоп!» Ох, плакала заграница. Пропала жизнь ни за понюшку.

Вон и лысый мужик напротив узенькими глазами подозрительно вглядывается. Тоже нашу общую беду во всей красе заметил.

* * *

Нет в жизни больше счастья, чем найти новый объект пропитания. Да, мы грибы. Нас мириады. Тьма-тьмущая! Мы повсюду. Хозяева мира! У нас самурайские корни в отличие от племен местных хлюпиков, которые только и знали, что поражать кожу межпальцевых промежутков и иногда ногтевые пластины первых и пятых пальцев стоп. Нам подавай на зубок всю кожу и все ногти не только на ногах, но и на руках. Вот как у этого задастенького. Все съедим! Без ножа и вилки. Мы злее! Мы можем даже проникнуть вглубь костномозгового канала и угнездиться там, образовав колонии-мицетомы. Тогда нас уже ничем не выкуришь! Мы вызовем у него бронхиальную астму, экзему, костоеду… Мы непобедимы! Мы сожрем вас всех! Все живое нам подвластно. Мы супергерои космического масштаба!

* * *

Почему я промолчал? Чего постеснялся? Ведь голые в бане сраму не имут. Может, подумал, что в ответ на мое замечание он грубо ответит:

– На чужой зад не пяль свой взгляд!

Надо было, конечно, сказать ему о болезни. Картина поражения, нарисованная грибами на его ягодицах, явно выдавала авторство и не требовала лабораторной экспертизы. Да, нехорошо поступил! Не по-человечески. Недостойно. Смалодушничал. Да что он, сам не замечал изменения ногтей или не чувствовал зуд в очаге поражения? Что я, обязан в чужую жизнь вмешиваться? Думаете, обязан. А если взглянуть с другой стороны, скажем, кому стоматологи в лицо плохими зубами тычут? И психиатры в бане душу не терзают. Водители не возмущаются, что поперек движения ходим. Служивые, что не маршируем с тазиками как на плацу. Словом, каждый сверчок знай свой шесток! А петушок свой часок. Всему свое время и место. Я же в бане не в белом халате!

К тому же он, противный, со своим больным задом везде вперед всех проскочить намыливался.

Мы с Рустемом парную промыли. Просушили. Проветрили. В ковшичек с кипятком настой душистых травок капнули, поддали основательно. Только знатоков и любителей этого дела из предбанника кликнули на свежий парок, глядь-поглядь, а он уже с верхней полки на нас свысока поплевывает, жизнью наслаждается и в ус не дует. Неправильно это. Не по-мужски! Закон суров, но дуралекс. Кто готовит, тот первый и парится. Как в жизни, кто платит, тот ею и наслаждается. Настоящие мужики об этом знают.

И потом, вот что могу добавить в свое оправдание. Я ему не отец родной. В детстве не воспитывал. Ногами заразными на сиденье кабинки вставать не учил. Вытирать полотенцем задницу с передницей, междометие, а уж только потом браться за мордку лица, не показывал. Дурной пример – ковырять кожицу между пальцами стоп, а потом лезть в уши – не подавал!

Ладно, господа-коллеги, понял я свои ошибки. Не попрекайте. Приношу извинения! При следующей встрече, не приведи господь, обязательно приглашу его на прием. Платный. И всех остальных тоже. С профилактической целью.

Пусть здоровые за девками бегают, в бассейны, санатории и… куда их глаза глядят. А мои бы не видели!

* * *

И ты, брат, береги здоровье в бане, а в номерах – тем более! Предохраняйся! Будь-будь! А не то увидимся! Ваш Рафочкин.

Ранним утром, когда очередь перед регистратурой хозрасчетной поликлиники то вздымалась как опара, то опадала до одиночных посетителей, возле окошечка кассира я однажды услышал чьи-то громкие матерные выкрики. Не сказать чтобы ругань привлекала внимание разнообразными коленцами, завитушками, загогулинами, фантастическими сравнениями и словосочетаниями столь органичными в устах морского волка, только что сошедшего на берег в поисках лупанария. Или, напротив, ругательства резали бы слух, как фальшивая нота сексуальных измышлений какого-нибудь прыщавого хлюща в автобусе. Нет! Ругань не привлекала и не резала! Мат был простой и незамысловатый, как предложение первоклассника, написавшего на классной доске: «Мама била папу». Ругательство состояло всего из комбинации двух слов, произносимых во всех возможных сочетаниях. Слева направо и с конца в начало.

– Офуели совсем! Совсем офуели! – талдычила личность, оглядываясь по сторонам в поисках сочувствующих лиц, дрожащими потными руками обминая денежные купюры. Окружающие лица трусливо отводили взгляды. Принимали вид, что не понимают русскую речь, с утра пораньше сотрясающую медицинское учреждение.