Драконья кровь - Карина Демина

Мерзость. Но могло сработать. Или нет? Или и вправду устроили бы засранцу несчастный случай?

- Кстати, мне, конечно, не говорят, но птички нашептали, что в последний год количество дури значительно уменьшилось… да, слушок пошел, что скоро и вовсе не станет. Запасы на исходе. А цены взлетели вчетверо…

Братец за годы изменился. Куда подевался мальчишка со шрамом над бровью и кучерявыми волосами, которые его несказанно злили этой своей девчачьей кучерявостью. Как-то он, добравшись до мамкиной корзинки с рукоделием, вытащил ножницы и постригся.

Крику было.

Досталось почему-то Томасу. Старший. Не уследил. А он, если подумать, всего-то на полтора года и старше. И дела свои имелись. И вообще…

- Привет, Даг, - сказал Томас и руку протянул, которую Даг принял осторожно, будто боясь раздавить. У самого-то лапы огромные, кожа задубела, покрылась сеткой черных шрамов.

- Привет, стало быть, - прогудел Даг, правда, не слишком радостно.

Когда все разладилось?

Когда Томас уехал, а Даг остался, единственный из троих, этакой последней надеждой папашки обзавестись, наконец, правильным наследником.

Даг был рад.

Он всегда стремился вылезть вперед. И дико обижался, когда его на охоту не брали. Но ведь после отъезда Томаса должны были бы взять? Или нет?

Кудрявые волосы поредели. И лысина, проклюнувшись на макушке, расползалась этаким уродливым пятном, будто плесень, право слово. Округлое лицо утратило детскую припухлость, зато обзавелось взрослой щетиной и отвисшими щеками.

Волосатые руки.

Клетчатая рубашка, будто оставшаяся с тех давних времен. Помнится, отец такие любил. Джинсы. И старый ремень.

- Неплохо выглядишь, братишка, - примиряюще сказал Томас.

Если кто и может знать, что случилось той ночью, это Даг. Он всегда любил подсматривать. Вечно следом ходил и ныл. Порой жаловался родителям.

И тогда Томасу прилетало.

- И ты ничего, - Даг плюхнулся на стул. – Пить будешь?

- Воздержусь.

- Брезгуешь?

- Голова болит, - почти не соврал Томас. Голова и вправду болела. Когда сильнее, когда слабее.  Сейчас вот боль отступила, превратившись в тень самое себя.  Но пить ему настоятельно не рекомендовали. А прибывший из Тампески менталист сказал, что Томасу следует в церковь заглянуть.

Помолиться.

И вообще, он может считать, что во второй раз родился.

В третий. Томас точно это знал, но спроси кто, почему, не ответил бы. На счастье его никто подобным вопросом не задавался.

Даг махнул рукой.

- Пива… чистюля. Совсем нас позабыл.

- Прости. Дела.

- Ага, - сказано это было так, что стало понятно: в существование этих самых абстрактных дел Даг не верит. И правильно делает. Томас и сам не мог бы сказать, отчего он столь упорно избегает появляться в городе. Даже когда случался отпуск, Томас предпочитал проводить его где угодно, только не дома. И причины находил веские, как ему казалось.

Теперь эти причины казались смешными.

- Я по делу, - задушевной беседы не получится. Но Томас должен спросить. – Помнишь Берта?

- Ага.

Даг одним глотком ополовинил бутылку.

- И ту ночь, когда… его не стало.

- Когда ты его пришиб.

- Что?

- Мамка велела молчать, - Даг вытащил из кармана отцовский портсигар и постучал им по стойке, нарочно привлекая внимание. – Но мамки нет. И папашка спился… знаешь, как он меня драл?

- Знаю, меня он тоже драл.

- Но не в пьяном угаре. Ты уехал и все. Забыл. Будто и не жил здесь.

- Ты на это обижаешься?

- Я? – Даг откинул крышку и вытащил мятую папиросу. Курили в баре много и всегда, и сигаретный дым, собираясь под низким потолком, красил его в серый цвет. Ближе к полуночи дыма станет так много, что старенькая вентиляция окончательно им захлебнется. Он спустится к полу, прикрывая разноцветные осколки. Он поднимется и укроет раздолбанные мишени, в которых время  от времени застревали дротики. Он пропитает одежду и волосы людей, здесь собравшихся.

- Я не обижаюсь. Чай, не дитё. Я говорю, что из-за тебя все разладилось. После той самой ночи…

- Я ее не помню.

- Что, совсем? – вялый интерес и недоверие.

- Совсем. Я даже не помню, что к Эшби заглядывал накануне. К ним пошел, увидел дом и поплыл. Сказали, что блок стоял.

Врать брату смысла не было, тем паче информация была не так, чтобы закрытой.

- Он слез, но память порушил. И теперь я разобраться хочу, что там случилось.

- А хрен его знает, что там случилось,, - меланхолично отозвался Даг. – Вы ж меня не взяли. Я просил, а вы не взяли… вечно вдвоем. Я помню.

Он допил пиво и махнул рукой, призывая новую бутылку, которая появилась во мгновение ока.

- Я хотел в окно вылезти. Даже пригрозить думал, что все расскажу, только заснул. Ждал, ждал и заснул. Случается с детьми… выбегался накануне. Проснулся уже от голосов.

Из-под крышки пошла пена, которую Даг слизнул.

- Мамашка. Папаша и старик Эшби… - его передернуло. – Я его боялся. Встретил как-то… камни в пруд кидали. С Крисом. Помнишь Криса? Он загнулся вскоре… Эшби подошел. Стал нести какую-то хрень про то, что лягушки тоже живые. И вообще… он с Крисом трепался. А я только и думал, как бы куда подеваться. Не хотел, чтоб он на меня пялился. Глазищи такие. У людей не бывает таких.

Это Даг произнес с немалой убежденностью.

- Он сказал Крису, что тот умный. И что ему надо учиться. Много учиться и не только в школе. Предложил заглянуть в усадьбу. Крис еще хвастался, что его Эшби сам учить взялся, чтобы потом в колледж можно было поступить. Или в университет. Ага… хрен ему, а не университет.

- Погоди. То есть, Эшби учил Криса?

- Так я тебе о чем толкую. И не только его. Вы тут мышей ни хрена не ловите. Он еще тем извращенцем был. Не знал?

- Откуда.

- От верблюда, - Даг пил пиво большими глотками, отфыркиваясь и кривясь, будто сам процесс этот не доставлял ему никакого удовольствия. – К нему полгорода бегало. Книжки читали. В саду играли… Джейла Макграви, помнишь такую? Она все с розами возилась. Пока не померла. Видишь, какое, мать его, совпадение?

Головная боль ожила. Она поползла змеей, охватывая голову, угрожая стиснуть ее в кольцах и раздавить. И тогда не будет Томаса, а с ним сгинет маленькая грязная тайна.

Чья?

- Он и к Берту подходил, я знаю. Только тот слушать не стал. Ему насрать на книги было.