Лето напролет - Владимир Владимирович Рафеенко

по сентябрь были заполнены до отказа, горько вздохнув, проговорил он, и приезжающие в основном питерцы, которые не привыкли здесь экономить на деньгах. Им местные цены, даже умноженные в десять раз, вообще ерунда! Я сильно поднялся за последние два года! Зимой хочу начать строить новую гостиницу номеров на двести, а это еще лимон чистого дохода ежегодно! Понимаешь ты что-нибудь своей деревянной головой, лимон! Он свысока посмотрел на нее, он хотел бы увидеть, что она впечатлилась. Но она не впечатлилась. Впрочем, он знал, что так и будет.

Питер, протянула она, Питер. А я больше люблю Москву. Знаешь, в Питере как-то все очень провинциально. Приблизительно, как у вас на Косе. Я думаю, тут все дело в том, что море близко. Когда море близко, любой, даже самый красивый город превращается в деревню. И Питер такой. Очень почему-то похож на Минск.

Но в Минске же нет моря, удивился Валя.

Даже трахнуть не могут девушку по-настоящему, заявила она, не обращая внимания на его замечание, совсем не могут, бедные усталые северяне! Поморы, мать их. Гардемарины. Уставившись куда-то внутрь себя, она презрительно скривилась и передернула плечами.

И долги все удалось раздать, машинально добавил он, рассматривая ее изумительное в своей нездешней красоте лицо и тонкие пальцы. Такие тонкие, длинные и такие прозрачные, что, казалось, они могут в любой момент переломиться пополам.

А если трахнут, сказала она задумчиво, то сразу в мужья набиваются, вот как ты. Раньше я думала, что это признак интеллигентности. Ну, понимаешь, в этом все-таки есть что-то такое благородное. Так кажется, при первом взгляде. Трахнул и жениться лезет. Надо же, молодец какой этот дятел, так думаешь, когда первый раз с тобой случается. Настырный, думаешь, и в этом чудится некоторое благородство и клинические признаки любви. Она глянула на него снизу вверх и оценивающе прищурилась. А теперь вижу, что это просто признак страны нетронутых зверей и непуганых бакланов.

Он приглушенно выматерился и скрылся за развевающейся белой кисеей. Она осталась на балконе одна. Вернулся через минуту с бутылкой коньяка в одной руке и пузатым хрустальным бокалом в другой. Налил себе, выпил. Снова налил и стал цедить, слушая то, что она говорит, стискивая зубы до белых пятен на скулах.

Но ты же взрослый человек, Валик, сказала она и нежно процарапала две невидимые полосы у него на груди. Он невольно охнул от возбуждения, моментально охватившего его. И очень чувственный при этом, добавила она и приподняла полупрозрачную юбку, под которой у нее не было ничего, кроме ног, пахнущих молоком и розовым маслом. Смотри, какое тело. Она поиграла бедрами, чуть подалась вперед. Скажи, есть ли у тебя тут, на Косе, еще такие девушки, или нет?

Машинально поставив бутылку и бокал на белый, инкрустированный серебром столик, он схватил ее за талию и принялся гладить и целовать шею и грудь. В секунду сорвал блузку и стал покусывать ярко-красные упругие соски, стискивать до боли ягодицы. На коленях раздевал, целуя. Раздвигал ее ноги, дышал ею, как кислородом. Она смеялась то и дело, усаживаясь ему на шею. Бычьи мышцы на шее напрягались. Она держалась руками за решетку балкона, стискивала его шею бедрами. Это ее страшно возбуждало. Он терпел, несмотря на то, что эти ее стискивания иногда вызвали у него почти асфиксию. Были некоторые секунды, когда он думал о том, что умирает. И чувствовал, что это хорошо. Целовал ее с настоящей страстью, наслаждением и обреченностью. С закрытыми глазами. Он выучил ее всю на ощупь за эти два неполных месяца.

Молодец, Валик, шептала она, за свои деньги надо получать как можно больше. Он вошел в нее сзади, перегнув через перила балкона. Она легла животом на круглые деревянные перила, закрыла глаза, безвольно свесила вниз плечи и голову, курила вот так, в положении летучей мыши, до тех пор, пока он не затих. В перевернутом положении мир был странен, чуден, но красив. Внизу, под балконом первого этажа, цвели какие-то удивительные цветы. Справа и слева росли две тонкие смешные сосенки. Их можно было коснуться рукой. Она вытянула левую руку и погладила сухие горячие иглы.

Да ты настоящий мустанг, сказала она и подняла с пола блузку, оставь меня в покое, ради бога, я хочу сесть в кресло. И налей мне тоже коньяка. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, сказал он, глядя на нее в упор. Ты дашь мне коньяка или мне придется самой наливать?

Понимаешь, Валя, геокешинг — это вид активного отдыха. Я тебе уже рассказывала. Я люблю это дело. И мне для счастья нужно, чтобы был где-нибудь тайник, система GPS, а также Соединенные Штаты Америки, которые эту систему спутников поддерживают. И все, Валя, все! Я сюда приехала случайно в погоне за тайником, который, кстати, так и не обнаружила. И точно так же я отсюда уеду. И не нужно, Валя, путать геокешинг с проституцией! Я никогда не говорил, что ты проститутка, выдавил из себя Валя и с трудом проглотил очередную дозу конька. Да, так вот, беззаботно произнесла она, я приехала сюда случайно, оказалась в затруднительной ситуации. И ты мне дал денег. И не отказался взять, когда я тебе дала. Вот и все, Валя. Вот и все. За свои деньги ты получил сполна, и завтра я уеду!

Я никогда не говорил, что ты проститутка, и никогда не требовал от тебя ничего! Ты сама захотела нашей близости!

Да гребаная же страна, эта ваша Коса, нервно произнесла она, каких только уродов тут нет! Ты не просил, конечно, но ты прекрасно знал, что у меня нет и не будет другого выхода! Ты сам все устроил! Ты меня сюда привез, ты меня поселил в своем отеле. Ты вызвал доктора, и ты дал ему денег, чтобы он осмотрел мою ногу! И за все это нужно было платить, а денег у меня не было! Я рассчитывала уехать тем же вечером! Но тайник оказался пуст, ногу я подвернула, самостоятельно выбраться отсюда я не могла! И конечно, милый, если бы не появился ты…

Валя встал и ушел. Только поиск, крикнула она ему вслед, только поиск! Тайники, клады, милый, только тайники и клады — и никаких браков с мужчинами, живущими в провинции! И еще система GPS. Пойми своей маленькой убогой головой, Валя, где-то там, в далекой вышине, летят спутники, они знают, где нахожусь я, знают, где находишься ты. Они знают, где находится все! А деньги,