«Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2 - Олег Лазарев

Приближался праздник Первомая. По традиции в этот день в городе намечалась демонстрация. На ней курсанты школы должны были пройти в парадном строю мимо трибуны, где обычно располагались партийные и исполкомовские руководители. Всю предпраздничную неделю мы с большим старанием готовились к нему, стремясь быть в числе участников. Перед началом тренировок нас предупредили: тех, кто будет плохо ходить в строю, на парад не возьмут, и они вместо парада пойдут в наряд или останутся в казарме для выполнения разных работ. Но не строгое предупреждение заставило нас хорошо маршировать – всем хотелось посмотреть город. За время нахождения в Балашове в самом городе удалось побывать лишь отдельным счастливцам. Курсантов в увольнение практически не отпускали – таков был приказ начальника школы. Вне гарнизона мы фактически не были уже десять месяцев, и, конечно, находиться все время в пределах городка и аэродрома нам здорово надоело. Хотелось, хоть и в строю, посмотреть город.

В Балашове строевой подготовкой занимались меньше, но, как показали первые тренировочные занятия, ходить в парадном строю мы не разучились. На последнем смотре нашей готовности к параду начальник школы дал эскадрилье отличную оценку. Накануне праздника нам выдали новую летнюю форму одежды. Никто из нас тогда и подумать не мог, что это обмундирование придется бессменно носить полтора года и что оно придет в такое состояние, при котором уже не будет подлежать ремонту. Парад прошел не совсем так, как нам хотелось. Перед самой трибуной в колонне сбился ритм шага, хотя прошли все в ногу, кроме одного – направляющего первой шеренги. Им был командир звена, капитан Апанасюк. Причиной нарушения ритма явилась несогласованная игра двух духовых оркестров – военного и гражданского.

Не проходило и дня, чтобы в голову не приходили мысли о возможности войны с Германией. У меня тогда было непередаваемое словами чувство ожидания чего-то неприятного. Обычно я себя успокаивал и рассуждал примерно так: а что, собственно, страшного, если она начнется? Ведь наша Красная Армия сейчас сильна, как никогда. В ее мощи уже убедились японцы, да и финнов разбили, правда, не так быстро, как думали.

Как я и предполагал, после прекращения полетов на Р-5 меня почти через день стали посылать в караул. Караульная служба, с ее бессонными ночами, быстро опротивела. Было только одно желание – хорошо выспаться. С нетерпением ждал начала полетов на самолете СБ. В нашу летную группу пришел новый инструктор-лейтенант Качанов. Это был стройный, худощавый, выше среднего роста блондин с приятным, интеллигентного вида лицом. К нам он относился внимательно, человечно. Никогда, даже в самых неприятных ситуациях, не срывался, что было обычным явлением среди других инструкторов. Мы никогда не слышали от него грубых слов. Из нас он никого не выделял, не чувствовалось, что у него были любимчики. От Белова, как инструктор, он отличался правильной методикой проведения предварительной подготовки к полетам и не меньшим умением ясно и доходчиво разбирать ошибки, допущенные нами при выполнении полетов. Нам он понравился. Очень жалели, когда волею судьбы он трагически ушел от нас.

СБ во всем резко отличался от Р-5 и тем более от учебного У-2. Это был красивый самолет, особенно последняя его модификация с туннельными радиаторами. Гондолы двигателей у нее напоминали острую щучью голову, за что мы прозвали ее «щукой». Установка туннельных водорадиаторов значительно уменьшила мидель двигателей, что привело к уменьшению лобового сопротивления и увеличению скорости полета. Серебристая окраска подчеркивала красивые формы машины. Бойцы Республиканской армии в Испании дали ему прозвище «Катюша». Я всегда смотрел на СБ с восхищением, особенно когда он пролетал на бреющем с убранным шасси.

Поэтому понятно, с каким чувством я отправился в полет. Веря и не веря себе, мысленно представлял, как буду самостоятельно управлять им и скоро ли это произойдет. Настроившись на полеты, в то же время хорошо понимал, что СБ гораздо серьезнее У-2 или Р-5. У него два мотора, более сложное оборудование, поэтому здесь требовалось быть собранным и внимательным. Наш инструктор говорил, что пилоту надо с ним обращаться на «ты» – в противном случае он может преподнести неприятный сюрприз. Проще говоря, самолетом должен управлять ты, а не он тобой.

В один из летных дней пришло указание: полеты на СБ временно прекратить. Причиной тому явился случай, который мог закончиться летным происшествием. Во время пилотирования в зоне на СБ летчик почувствовал сильную неприятную вибрацию, поэтому выполнение задания сразу прекратил и произвел благополучную посадку. Технический состав, осматривая самолет, обратил внимание на деформацию накладных дюралевых лент, закрывавших щель в месте разъема плоскости с центропланом. После снятия ленты техникам бросился в глаза необычный цвет металлического клина крепления переднего верхнего лонжерона плоскости к лонжерону центроплана. Это вызвало подозрение на несоответствие металла, из которого он изготовлен, требуемому. После нескольких ударов молотком по клину на нем остались вмятины. Если бы это был хромансиль, то следов бы не осталось.

Самолет этот всего несколько дней назад прибыл с ремонтного завода, находившегося при школе на одной из окраин аэродрома. Причину установки эрзац-клина работники завода наивно пытались объяснить малоопытностью рабочих, которые якобы, сорвав резьбу у ранее стоявшего клина и не найдя замены испорченному, поставили вместо него другой, выточенный из обычной железной болванки. Они полагали, что ничего страшного нет, если один из четырех болтов, с помощью которых крыло крепилось к центроплану, будет не хромансилевый, а просто железный.

За неделю до этого вернулся из зоны Р-5. У машины в момент выполнения глубокого виража элероны отказались повиноваться летчику. Командир звена не растерялся. Он ухватился руками за провисшие тросы элеронов, сумел вывести самолет в нормальное положение и с помощью второго члена экипажа совершить нормальную посадку. До этого Р-5 находился на том же ремзаводе. Ослабление тросов элеронов произошло вследствие слабого натяжения расчалок между верхними и нижними плоскостями, установленными там.

Слухи о низком качестве ремонта на этом предприятии доходили до нас и раньше, но, к сожалению, мы были всего лишь курсантами и никак не могли повлиять на улучшение качества ремонта. На работу завода смотрели, как на самую настоящую халтуру, поругивали начальников, знавших о положении дел, но не принимавших никаких мер по наведению порядка. Тогда мы не знали, что соответствующие службы уже обратили внимание на работу этого завода, а также другие неприятности, происходившие в гарнизоне в последние месяцы. Возник вопрос: не являются ли они взаимосвязанными и не проводятся ли кем-то в школе преднамеренно?

В это время в гарнизоне случилась беда, повлекшая наказание совсем невиновных людей. Примерно за месяц до начала войны накануне выходного дня убывший в Тамбов начальник школы полковник Тихомиров оставил за себя начальника штаба полковника Демона. Неожиданно для нас он дал указание, которому мы не сразу поверили: разрешить всему курсантскому составу увольнение в предвыходной и выходной день. Это означало, что практически каждый желающий мог покинуть пределы военного городка. После полугодового запрета увольнений мало кто из нас не воспользовался возможностью пойти в город, хорошо понимая, что после возвращения Тихомирова увольнения будут снова отменены, как уже не раз бывало. За время пребывания в школе (около 11 месяцев) я ни разу не был в увольнении. Город удалось посмотреть только на первомайском параде, когда маршировал в составе школьной колонны. Узнав о полученном разрешении, я тоже записался в список, желая побродить по городу, посмотреть на гражданскую жизнь, от которой стал отвыкать.