Большое богатство - Полли Хорват

Он и дядя Генри разыгрывали последний кон. Победитель получает всё. На половине стола перед дядей Генри также горой лежали завидные призы. Он выиграл ледянку. Он выиграл скейтборд. Он выиграл ящик консервированной сладкой кукурузы. Руперт же думал, что с радостью оставил бы дяде Генри все его призы и в придачу отдал бы все свои, если бы только ему позволили остановиться прямо сейчас и забрать домой ботинки. Он был бы счастлив просто не проиграть ботинки.

Обычно к этому моменту Риверсы, не участвующие в последнем противостоянии, пресыщались играми и обществом друг друга и разбредались, кто смотреть телевизор, кто читать возле камина в гостиной, кто совершить ещё один набег на десерты. Но в этот день наэлектризованная энергия пульсировала между дядей Генри, экспертом, и Рупертом, новичком, – каждый нацелен на победу, каждый, сощурив глаза, всматривается в свою руку, – и Риверсы в полной тишине остались на своих местах. Теперь все призы лежали одной грудой, и стол практически прогибался под их тяжестью.

– Кто выиграет? Кто выиграет? – нервно вопросила миссис Риверс.

– Бет, прошу, заткнись, – попросил дядя Моффат.

– Я хочу, чтобы победил Руперт, – заявил Тургид.

– Ох нет, это должен быть Генри, – раздался голос библиотекарши из-за портьеры. – Это всегда Генри.

– Конечно, это должен быть дядя Генри, – заметила Мелани. – Тогда он отдаст мне книги про Нэнси Дрю.

– Да брось ты, не видать тебе этих книг, – ухмыльнулся Роллин. – Даже если победит дядя Генри. А он должен победить. На кону честь семьи.

– Нет уж, пусть победит гость, – вмешалась тётя Хазелнат. – Небольшая встряска пойдёт семье на пользу.

Руперт и дядя Генри ничего не говорили. Их дыхание замедлилось. Их глаза сощурились ещё сильнее. Комната сжалась до карт в двух руках и груды призов.

«Победителем буду не я, – подумал Руперт. – Я не могу им стать. Я должен им стать».

У дяди Генри и Руперта было по пять карт. Чтобы улучшить свою руку, они могли сбросить четыре карты и попросить четыре новые карты. У Руперта было три шестёрки. Три карты одного достоинства – это уже хорошо. Четыре – ещё лучше. В общем-то, редко кому удаётся собрать руку сильнее четвёрки. Но Руперт понятия не имел, какие карты у дяди Генри. Если дядя Генри попросит четыре новые карты, вероятно, у него ничего нет. А если он попросит только одну карту, наверняка у него очень сильная рука.

Руперт попросил две новые карты, сбросив всё, кроме шестёрок, поскольку он надеялся получить четвёртую шестёрку. Дядя Моффат сдал ему карты. Руперт поднял их по одной. Первая была девятка. Но вторая – нет, это невозможно! Это невозможно! Четвёртая шестёрка! Он победит! Он не только получит свои собственные призы, но все призы дяди Генри! Но погоди-ка, вовсе не обязательно. «Давай не будем бежать впереди паровоза», – подумал он. Всё зависит от руки дяди Генри и карт, которые ему пришли. И вот дядя Генри также попросил две карты. Возможно, у него тоже тройка. Возможно, у него три семёрки, и ему придёт четвёртая. Всего лишь это, и дядя Генри выиграет. Всего лишь четыре семёрки.

Как и Руперт, дядя Генри поднял сданные ему две карты одну за другой, чтобы постепенно узнать, что приготовила ему удача. Руперт изучал лицо дяди Генри с таким вниманием, словно на этом лице был записан смысл жизни, и всё же не мог понять, что у него на руках. Его лицо ничего не выдавало.

Дядя Генри также смотрел на Руперта.

– Всего две карты, – сказал он наконец. – Ты блефуешь, Руперт. Спорим, у тебя на руках ничего нет. Ставлю всё.

– Да, хм, эм, хорошо. Я ставлю всё, кроме ботинок, – с надеждой в голосе предложил Руперт. Всё-таки есть у дяди Генри, может быть, одна из многих комбинаций, посильнее Рупертовых четырёх шестёрок. У него может быть фул-хаус[10] или флеш-рояль[11]. Лучше перестраховаться и сохранить хотя бы один приз.

– Не глупи! – крикнул другой Тургид. – Так нельзя. Ты должен ответить на его ставку. Ты должен поставить то же, что поставил он, а он поставил всё. Так что ты должен поставить всё или сдаться. Но в первом случае у тебя есть шанс. Так что говори.

У Руперта не было выхода.

– Скажи! Скажи! Скажи! СКАЖИ! СКАЖИ! СКАЖИ! – скандировали они, и у Руперта в глазах помутилось и в ушах зазвенело, и он не мог больше этого выносить.

– Я СТАВЛЮ ВСЁ! – заорал он, потому что всё что угодно, было лучше этого.

И все стихли.

– Игроки, откройте ваши карты, – провозгласил мистер Риверс.

Дядя Генри медленно выложил свои карты на стол, рубашкой вниз. Руперт взглянул на них. А потом посмотрел ещё раз. В первую минуту ему сделалось дурно. Короли! У дяди Генри были короли. А король старше шестёрки. Но погоди-ка. Неужели? У дяди Генри их было только три.

Руперт выложил свои карты на стол рубашкой вниз.

На мгновение в комнате настала полная тишина, и Руперта посетила тревожная мысль, что вот сейчас они набросятся на него и убьют. И его вовсе не удивит такая развязка этого дня.

Затем в ушах зазвенело от крика, и дядя Генри кричал громче всех.

– ЧЕТЫРЕ ШЕСТЁРКИ! Великолепно! Великолепно! Мальчишка – гений! Как же он УДАЧЛИВ! Он самый везучий мальчишка из всех, что я знаю. Руперт, Руперт, мальчик, ты выиграл. ТЫ ПОЛУЧАЕШЬ ВСЁ!

Руперт сидел, словно оглушённый ударом молота, но дядя Генри не замечал этого и продолжал подскакивать на стуле.

– Вот так тёмная лошадка! Вот так сюрприз! Никогда в жизни я не был так рад проигрышу. Вот так игра, а, Моффат? Вот так игра!

Дядя Генри встал и пустился в пляс. Дядя Моффат взял его под руку, и они вдвоём принялись отплясывать джигу по комнате, да так, что опрокинули два стула. Они вертелись всё быстрее и быстрее, и вот тяжёлый корпулентный дядя Моффат приподнял дядю Генри над полом, и тот закружился, взбрыкивая ногами и сбивая со столов мелкие предметы, а со стен картины. Наконец оба повалились кучей-малой на пол и лежали, заходясь от хохота. Позабытый Руперт сидел тихо. Ему хотелось смеяться вместе с ними, но он едва мог дышать.

– Ты выиграл! Ты всё это выиграл! – вскричал дядя Генри, медленно поднимаясь на ноги. Руперт сидел так тихо и неподвижно, что он решил, будто мальчик не понял, что выиграл.

Все ликовали, дружески щипали Руперта за руку, пытаясь привести его в чувство и заставить поверить в собственную удачу.

Затем Мелани, которая сидела в кресле в углу комнаты, встала.

– Не совсем, – произнесла она, и её губы медленно растянулись в недоброй улыбке, сделавшей её ужасно похожей на ящерицу.

– Ой, батюшки, – выдохнул дядя Генри, садясь и потирая лоб.

– Да уж, да уж, батюшки, – повторил дядя Моффат, борясь с собственным весом и полным брюхом, чтобы сесть. Решив полежать ещё пару минут, он растерянно смотрел в потолок и повторял: – Ой, батюшки, ой, батюшки, ой, батюшки. Боюсь, это так.