Обнесенные «Ветром» - Андрей Кивинов

– Давай, дня через два сгоняй, тем более, что ветер, наверняка, оттуда дует – дверь-то подбором открыли.

«Опять дождь. Чёрт, зонт сломался, а пешком далеко, и колено разболелось. – Кивинов поднял воротник. – Ещё и ноги промочу. Ну, где тут ликёрный комбинат? Проходная. Мужик, я к директору по делу. Ну какая тебе разница? Любопытство – профессиональная болезнь всех вахтёров. Да найду, найду, не надо провожать. Хороший лозунг „Слава КПСС“, родной, доморощенный. Значит, тут и главный корпус. Точно, вот тачки директорские, разукрашенные. Ничего волгешник. Стоп, где-то я про это уже слышал. „феррари. Феррари“? Но где? Может, у отделения? Точно, слышал, кляксы вот тоже были. Ладно, потом вспомню».

– Геннадий Петрович, добрый день, ещё не забыли? Я к вам уточнить кое-что. Вы ключики не теряли? А супруга? Тоже нет? А храните их где? В плаще? Ну, я пошёл. Один момент, а где тут у вас отдел кадров, я на всякий случай покопаюсь. Спасибо, я сам найду.

До свиданья, если что – я позвоню. Да, чуть не забыл – «Волга» такая, с кляксами, чья? Ваша?

«Так! Стоп. Вспомнил. Они же с Аявриком в соседних домах живут, точнее, один ещё живёт, а другой – отжил. Тогда, пардон, Геннадий Петрович, я задержусь.»

– Закурить можно?

Кивинов щёлкнул зажигалкой и плюхнулся в кресло.

– Вы один на машине ездите?

– В основном да, ну, когда кто-нибудь попросит из руководства, то, конечно, не отказываю.

– Водитель постоянный?

– Да, Игорь, как же его… Голубцов! Странно, что его сегодня нет, он на один день отпросился.

– А он для себя мог машину брать?

– Спрашивал иногда, я разрешал. Знаете, с народом дружить надо. Хотя он и без разрешения частенько разъезжал.

– Давно он на заводе?

– Пожалуй, нет, не очень, месяца полтора-два. Дело в том, что мой прошлый водитель под машину угодил, до сих пор в больнице, а тут Игорь случайно подвернулся, мы его и взяли. Парень-то неплохой, исполнительный. Так что, претензий нет.

– А по жизни?

– А по жизни мы и не обязаны. Только в машине.

– Ещё один вопросик. Фамилия Яковлев вам ничего не говорит?

– Нет, не слышал, честно говоря.

– Фотография Голубцова в кадрах может быть?

– Возможно. Сходите, посмотрите.

– Добро. Ещё раз до свиданья. Извините за беспокойство. Кивинов вышел.

– Миша, держи фотку этого водилы и сгоняй в «Плакучую иву». Найдёшь там Молодцова, ну, лётчика этого отставного, покажешь, если узнает, перезвони.

– А сам что, не можешь?

– Я вместо Дукалиса дежурю, да и материалов поднакопилось – попечатать хотел. Выручи, это ж рядом.

– Ладно, давай фотку.

Как только Петров уехал, Кивинов позвонил в Василеостровское РУВД, на территории которого проживал водитель, но там про Голубцова ничего не знали. «Надо будет на алиби двадцать пятого проверить, хотя я сам не помню, что тем днём делал».

Кивинов притащил машинку и сел печатать.

Через полчаса позвонил Петров.

– Андрюха! В цвет! Он!

– Греби сюда, будем определяться.

Соловец, выслушав Кивинова, подумал и произнёс:

– Да, это интересно, его надо доставать. Только вот где – на работе, дома?

– На работе его сегодня не было, я думаю, взять завтра утром, с хаты.

– Слушай, а может, это пустышка? Может, он просто директора привозил в тот вечер?

– Ну да, а заодно и с Аявриком в кабаке бухал. А потом, у них дома фасадами в разные стороны – так что директора он бы там никак не высадил.

– Ладно, бери Петрова и Дукалиса, и с утра все – на Васильевский. Задержите – позвоните, мы машину пришлём.

– Миша, так, главное, не перепутай, у него пистолет может быть, поэтому сначала – в морду, а уж потом – ксиву.

– А что спросить?

– Скажи, откройте добрым людям, а то они дверь вынесут. Как в мультике одном. Шучу. Соври там что-нибудь. В общем, давай, с Богом.

Кивинов позвонил в дверь.

– Кто там?

– Телеграмма.

– Телеграмма? Интересно. Секундочку! Кивинов прижался к стене, Дукалис встал на лестнице.

Петров с папкой расположился прямо напротив двери.

«Неужели откроет? – мелькнуло в голове у Кивинова, а палец автоматически опустил предохранитель на „Макарове“. – Во лопух! Точно, открывает. Ну, Миша, ты же средний полутяжёлый, не подведи. Ого, вот это да! Тапочки аж на антресоли улетели. Прекрасный удар, теперь вперёд!»

– Толя, в квартиру! Осторожнее, это ж старушка, а ты так грубо, гусар. Миша, на браслеты, нацепи, пока в себя не пришёл. Ну, вроде всё. Аллес. Переверни-ка бойца этого.

– Андрюха, это не тот.

– Может быть, ты фамилию его спроси сначала. Парень приподнялся с пола.

– Вы… вы кто? – пролепетал он.

– Ах, да, милиция, извини, забыли.

– Слава Богу, я думал, налёт. Бабушку успокойте, а то у неё – сердце. Вы что, сдурели? – постепенно пришёл тот в себя.

– Фамилия твоя?

– Голубцов, Игорь Сергеевич. Кивинов почесал подбородок.

– А родился когда?

– В шестьдесят пятом.

– Где? Родился где?

– Здесь, в Ленинграде, ну, в Петербурге, то есть.

– Господа, я ничего не понимаю. Слушай, может, у тебя однофамильцы-одноименцы-однорождёнцы есть?

– Не знаю, вроде, не было.

Парень уже поднялся с пола и сел на табурет. Скула медленно опухала.

– Миша, браслеты-то отстегни, пусть их к скуле приложит, они холодные. Ты, Игорь, извини, мы чуть погорячились, работа такая. Думали, ты – преступник.

– А что, преступника так можно?

– Смотря какой преступник, бывает, и гранаты мало. Игорь застонал.

– Чёрт, зуб, похоже, вставлять придётся. Дорого сейчас.

– Миша, вон телефон, кинь-ка Игоря по адресному, может, ещё один Голубцов есть. Что, уже кинул? Нету? Ничего не понимаю.

– Вы знаете, – произнёс Игорь, – меня уже второй раз путают.

Он поднялся и прошёл в комнату, которую ещё до того внимательно осмотрел Дукалис. Через минуту он вернулся, держа в руках скомканную бумажку.

– Вот, в июне пришла. Квитанция на штраф за мелкое хулиганство. В 26-м отделении. Я и не знаю, где такое, три тысячи, с ума сойти. Оплатил, конечно, чтобы на работу не пришла.

– Наверняка кто-нибудь вашими данными назвался. Это бывает.

– Вряд ли, у меня друзья – люди порядочные, и за такое хулиганство никто не попадал. Правда, у меня паспорт с правами пропали, когда с дома отдыха ехал, с Байкала, зимой прошлой.