Мед его поцелуев - Сара Рэмзи

— Любовь не так важна, как свобода, — сказала Эмили. — А любовь не к тому человеку… может казаться чем-то восхитительным, но в конце концов именно она все и уничтожит.

Она думала о Малкольме — Карнэче, нужно помнить, как правильно его называть, — но Пруденс сочувственно улыбнулась.

— А если бы ты нашла своего единственного вместо череды неприятных, если бы он сделал тебе предложение, это изменило бы твои чувства? Я знаю, что преследование лорда Кэсселя было ужасным, но должен же быть и кто-то достойный. Иначе зачем бы о любви писали столько стихов и пьес?

Эмили не хотела возвращаться к старым поклонникам, даже мысленно — в особенности это касалось Кэсселя.

Она поднялась и потрясла колокольчиком. В библиотеке царило средневековье, но сам замок был куда более современным.

Можно было притвориться, что она все еще в Лондоне, а не в замке с тем единственным мужчиной, который едва не пробился сквозь все слои ее защиты.

— Мне нужно одеться и спуститься вниз, ты не против?

— Я же вижу, ты меняешь тему, — слабо улыбнулась Пруденс. — Но раз уж ты собралась одеться, не могла бы ты подобрать что-то подходящее для пикника? Я поэтому и зашла.

Эмили подошла к окну, опасаясь, что лицо тут же выдаст ее, стоит ей задать вопрос, глядя на подругу.

— Кто еще будет на пикнике, помимо нас?

— Лорд Карнэч и твой брат. Наши матери заверили, что хотят побыть в одиночестве, но я думаю, это головная боль от наливки удерживает их дома.

Эмили смотрела на скалистые холмы у долины, где у озера расположилась небольшая деревня. Вид был прекрасен — дикой непокорной красотой по сравнению с землями ее семьи в Ланкашире, такой восхитительный в своем первозданном виде.

— А это безопасно — без сопровождения старших?

Пруденс фыркнула.

— Твой брат защитит твое целомудрие, а ты будешь защищать мое. Свое целомудрие Карнэч будет защищать сам.

Эмили вздрогнула.

— Возможно, он не настолько добродетелен, чтобы об этом беспокоиться.

— Почему ты так настроена против него? — спросила Пруденс, присоединяясь к подруге у окна. — Он не так уж плох. Этим утром он был очень любезен со мной и сразу согласился пойти на пикник.

Она обязана все рассказать подруге. Как она может позволить Пруденс выйти замуж за человека, который так легко увлекается?

Пруденс поймет, что Эмили не пыталась украсть у нее Карнэча, ведь много лет назад она поклялась не выходить замуж, и с тех пор ее решимость не пошатнулась. Но как будет лучше для Пруденс? Если она расскажет Прю о том, что произошло, то, возможно, свадьбы не будет. Они вернутся в Англию, и у Прю появится шанс найти себе более подходящую пару.

Однако Пруденс считает, что у нее нет выбора. Даже если Эмили расскажет ей, как давеча в библиотеке Малкольм чуть не поцеловал ее, Прю может выйти за него из чувства долга.

Выдержит ли их дружба испытание постоянным подозрением со стороны Прю в том, не увлечен ли ее муж Эмили? Конечно, Малкольм привыкнет к браку и, может, даже со временем полюбит Прю, как она того заслуживает, — но если нет, открывшаяся правда все уничтожит. Быть может, лучше ничего не говорить и просто держаться подальше от Малкольма?

Еще одна попытка об этом подумать, и Эмили окажется на грани помешательства. И она повернулась к подруге с яркой улыбкой.

— Ты права. Карнэч учтив. Но, пожалуйста, пообещай мне, что не станешь довольствоваться только учтивостью.

— А учтивости и титула тоже недостаточно? Учтивости и комфортной жизни? Учтивости и хорошей семьи? — голос Пруденс стал резче. — Для того, кто настолько против брака по любви, ты слишком яро отрицаешь другие причины.

— Хорошо, — отрезала Эмили. — Выходи за него. Даже если ты заслуживаешь лучшего. Даже если ты ненавидишь быть политической распорядительницей. Игнорируй это все и выходи за него замуж ради перчаток, книг и лимонных пирогов.

Пруденс сверкнула глазами, но смягчилась раньше, чем Эмили успела извиниться.

— Ты всегда была упрямее меня, Милли. И я знаю, что ты желаешь мне счастья. Но однажды…

Она замолчала. Однако Эмили стало слишком интересно, чтобы позволить ей остановиться на полуслове.

— Что?

— Однажды, я надеюсь, появится тот, кто изменит тебя. Ты ведь не всегда права, знаешь ли.

— Знаю, — сказала Эмили.

Пруденс засмеялась.

— Кислое выражение лица говорит об обратном. Но давай не будем спорить. Слишком прекрасный день, чтобы тратить его на пререкания, и я не хочу, чтобы что-то портило наш пикник. Если за время, проведенное нами без матерей, Карнэч и я не сможем сойтись, я не стану выходить за него. Такого обещания достаточно?

Вошла служанка, и Эмили не пришлось отвечать. Но Пруденс напоследок взглянула на нее так, словно заметила неуверенность. Эмили вздохнула. Пруденс была такой великодушной… Слишком великодушной. Если бы она знала, что сделал Малкольм… смогла бы она и это простить?

Малкольм должен был говорить с мисс Этчингем. В конце концов, именно она предложила пикник, впервые с момента их встречи проявив инициативу.

Вместо этого рядом с ней ехал Солфорд, рассуждая о разнице между шотландскими и английскими укреплениями. На разговорные ухищрения Малкольма она не реагировала, но страсть к архитектуре была очевидна. Она спорила с Солфордом о чем-то, связанном с римлянами. Они так увлеклись беседой, что даже не догадались спросить у Малкольма, в каком году построен форт.

Не то чтобы он был против. Он пригласил мисс Этчингем в Шотландию, но привлечь ее интерес удалось вовсе не ему. Малкольм натянул поводья, поджидая Эмили, которая слегка отстала от их компании. Не стоило вовлекать ее в разговор, но искушать себя беседой с женщиной, на которой ему не следовало жениться, было приятнее, чем выслушивать диссертацию Солфорда.

— Ваш брат всегда рассуждает о камнях так, словно они его первенцы? — спросил он Эмили, когда они поравнялись.

Она закатила глаза.

— Пруденс ужасна не менее. Ей редко удается настолько увлечься. Если бы ее мать узнала, что Пруденс такой синий чулок, она заперла бы ее навсегда.

— А вас руины кланового замка не привлекают?

В землях Малкольма было мало руин, но форт возвышался над ними, словно ожившая картина. Выбитые окна и выпирающие зубцы делали его похожим на разбившуюся корону, венчающую холмы над полями, где клан трудился над будущим урожаем. Малкольм никогда не думал об архитектуре форта. Его больше влекло к историям тех, кто в нем жил, о том, что они потеряли.

Голос Эмили стал мечтательным.

— Меня завораживают не камни. Я думаю о том, каково повелевать таким местом и как его завоевывать.