Навстречу дикой природе - Джон Кракауэр

В свете этого, Буллхед Сити вряд ли мог произвести впечатление на последователя Торо и Толстого, который должен был презирать буржуазные увеселения типичных американцев. Тем не менее, МакКэндлесс полюбил город. Возможно, сказалась его тяга к люмпенам, кишевшим в местных парковках автофургонов, кемпингах и прачечных самообслуживания. А может быть, его покорили виды голой пустыни, окружавшей город.

Как бы то ни было, в Буллхеде МакКэндлесс приостановил свои скитания более чем на два месяца – возможно, самое долгое его пребывание на одном месте с тех пор, как он оставил Атланту, и до поселения в заброшенном автобусе на Аляске. В октябрьском письме Вестербергу, он говорит о Буллхеде: “Отличное местечко, чтобы провести зиму. Наконец-то я могу осесть и оставить бродячую жизнь. Посмотрим, что будет весной, когда у меня обыкновенно начинает шевелиться шило в заднице”.

Эти слова он написал, уже имея настоящую работу – поджаривать Биг Маки в Макдональдсе на главной улице, куда он добирался на велосипеде. В дальнейшем МакКэндлесс вел совершенно обычную жизнь, и даже открыл счет в местном банке.

Интересно, что в Макдональдсе он представился не как Алекс, а как Крис МакКэндлесс, и дал нанимателю подлинный номер соцстраховки. Необычный отказ от легенды мог помочь родителям найти его, но в итоге остался без последствий, так и не обнаруженный частным сыщиком.

Через два года после того, как он потел над грилем под золотыми арками, коллеги почти не помнят Криса МаКэндлесса. “Одно всплывает в памяти – он имел пунктик по поводу носков, – говорит мясистый словоохотливый заместитель управляющего, Джордж Дризен. – Он никогда не надевал носков. Просто не мог. Но в Макдональдсе принято всегда носить стандартную обувь. А это подразумевает и носки. Крис подчинялся правилам, но едва заканчивалась смена, – вжик! Он тут же стягивал носки. То есть, вообще первым делом. Думаю, чтобы показать, что мы им не владеем. Но он был хорошим парнишкой, отличным работником. Очень надежным”.

Лори Зарза, второй заместитель управляющего, другого мнения о Крисе: “Откровенно говоря, я удивлена, что его вообще взяли на работу. Он делал то, что требуется, но всегда – в едином медленном темпе, даже во время обеденного аврала, не обращая внимания на просьбы поторопиться. У прилавка толпился десяток посетителей, а он не понимал, почему я на него сержусь. Просто не видел связи. Словно пребывал в каком-то собственном мире.

На него, конечно, можно было положиться. Он появлялся каждый день, потому его и не увольняли. Здесь им платили четыре с четвертью в час, а в казино за рекой – шесть с четвертью, так что сами понимаете.

Не думаю, что он общался с другими сотрудниками после работы. Он разговаривал лишь о деревьях, природе и прочей чепухе. Мы считали, что у него не все дома”.

“Ушел Крис, видимо, из-за меня, – признает Зарза. – Когда он начал работать, то был бездомным, и, прямо скажем, не благоухал. Это не соответствовало стандартам Макдональдса. В итоге меня попросили поговорить с ним и убедить мыться чаще. Не успела я рот раскрыть, как вспыхнула ссора. А затем другие работники – они хотели как лучше – стали спрашивать его, не нужно ли ему мыло и тому подобное. Можете представить, как его это бесило. Но он не подавал виду. Через три недели просто взял и ушел”.

МакКэндлесс старался скрыть, что ночует на улице. Он сказал сослуживцам, что живет через реку, в Лафлине. Когда они предлагали подвезти после работы, он вежливо отказывался. В действительности, первые несколько недель он провел в палатке, которую поставил в пустыне у края города. Затем он начал обживать пустые фургоны. В письме к Джен Буррс он объясняет, как это случилось.

Однажды утром я брился в туалете, когда вошел старик. Он оглядел меня и спросил, не сплю ли я на улице. Я сказал, что да, и выяснилось, что у него есть фургон, в котором можно бесплатно ночевать. Правда, он не был его настоящим владельцем. Отсутствующие хозяева разрешили ему жить на их земле, в другом маленьком фургоне. И я не должен мозолить там людям глаза, поскольку ему не разрешено приводить гостей. Мне, конечно, повезло. Фургон очень удобный, в нем полно места, есть мебель и работающие розетки. Один минус – этот старикан, Чарли, немного не в себе, так что с ним порой непросто.

Чарли до сих пор живет там же, в крохотном яйцеобразном фургоне без воды и электричества, обшитом ржавой жестью и притулившемся за гораздо большим бело-голубым фургоном, где ночевал МакКэндлесс. Голые вершины высятся на западе. Светло-голубой Форд Торино покоится на кирпичных подставках в неухоженном саду, сквозь капот пробиваются сорняки. Олеандровая роща источает аммиачный запах мочи.

“Крис? Крис? – взрыкивает Чарли, шаря по дырявым карманам памяти. – Да, конечно он. Да, да, я, конечно же, его помню”. Чарли одет в рубашку и рабочие штаны цвета хаки. Он – хилый и нервный, с глазами ревматика и белой щетиной на щеках. По его словами, МакКэндлесс жил в фургоне около месяца.

“Приятный паренек, очень милый, – рассказывает Чарли. – Не слишком общительный. Темпераментный. Хотел как лучше, но у него было полно комплексов – понимаете, о чем я? Зачитывался книжками того чувака с Аляски, Джека Лондона. Много не болтал. Когда не в настроении, его лучше было не трогать. Вечно искал что-то такое разэдакое, и сам не знал, что именно. Я и сам был таким, а потом понял, чего именно мне не хватает. Денег! Ха! Ха, кха, кхе… Ох, парень…

Аляска – он все время о ней говорил. Что собирается туда. Может, хотел найти там то, что искал. Приятный парнишка. По крайней мере, при взгляде со стороны. С кучей комплексов. И препаршивых. На Рождество, когда он уезжал, дал мне пятьдесят баксов и пачку сигарет за то, что я ему разрешил здесь пожить. Считал, что проявляет неслыханную щедрость”.

В конце ноября МакКэндлесс отправил Джен Буррс письмо до востребования в Найленд, городок в калифорнийской долине Империал. По ее словам, “это было первым за долгое время письмом от него, на котором был обратный адрес. И я немедленно ответила, что мы приедем на следующей неделе повидать его в Буллхед, который от нас был довольно недалеко”.

МакКэндлесс был взволнован весточкой от Ян. “Я так счастлив, что вы живы и здоровы!” – восклицает он в письме от 9 декабря 1991 года.

Огромное спасибо за поздравления с Рождеством. Так здорово, когда о тебе кто-то думает во время этого праздника… Как прекрасно услышать, что вы приедете ко мне в гости, я всегда рад вас видеть. Просто великолепно, что после полутора лет мы снова встретимся.

В конце письма он нарисовал карту и дал детальные указания, как найти его фургон.

Четыре дня Джен и Боб готовились к поездке, а затем Буррс, вернувшись вечером в лагерь, обнаружила “большой рюкзак, прислоненный к нашему фургону. Я поняла, что Алекс здесь. Наша собачка, Санни, пронюхала о его прибытии еще раньше. Ей нравился Алекс, но я была удивлена, что она его еще помнит. Найдя его, она просто обезумела от радости”. МакКэндлесс объяснил Ян, что ему опостылело и жить в Буллхеде, и вкалывать по расписанию вместе с ‘пластмассовыми человечками‘, так что он решил убраться из города ко всем чертям”.