Государственный киллер - Михаил Серегин

– Сегодня утром, – проговорил Свиридов, пристально глядя на Панина, – в квартиру к моему брату, где я ночевал, пришла женщина, соседка Ильи. Она попросила меня посодействовать в поисках сына, который не ночевал дома и не предупредил, а это для него в высшей степени нехарактерно. Эта женщина – мать Горбункова. Жаль, что ее подозрения оказались небеспочвенны.

– Очень интересно, – откликнулся Панин. – А в котором часу она пришла, вы говорите?

– Примерно около половины девятого.

– А в половине девятого труп Горбункова, если судить по пятнам крови на ковре в вашей комнате, уже был в вашей квартире, – откомментировал подполковник. – Очень интересно. Бондарук!

– Так точно, – вполз ленивый отзыв, а вслед за ним появился и сам лейтенант.

– Немедленно доставьте сюда мать убитого… как там ее?

– Марина Андреевна, – откликнулся Владимир.

– Вот именно. А вы не допускаете, Владимир Антонович, что она может быть связана с преступниками?

«Быстро ты поверил в то, что Илья непричастен к смерти Горбункова», – подумал Владимир и, выдержав паузу, ответил:

– Я не знаю. Вряд ли.

Панин еще раз порывисто прошелся по кабинету, потом резко повернулся на каблуках и выговорил мягко, почти вкрадчиво:

– Давайте начистоту, Владимир Антонович. Я осматривал замок входной двери вашей квартиры. Взломан профессионалом высокого класса. Да и вообще… впрочем, не в этом дело. Вы не думаете, что убийство Горбункова связано с вашим прошлым? – Последние слова были буквально отчеканены. – Именно с вашим, не Ильи, не Горбункова – а именно с вашим прошлым? – повторил подполковник.

Свиридов спокойно взглянул на стоящего перед ним человека и покачал головой:

– О чем вы говорите?

– Вы что, полагаете, что нахождение такого человека, как вы, в пределах области не отслежено компетентными органами? – с легкой усмешкой проговорил Панин, словно недоумевая по поводу такой неожиданной наивности.

– А что такого я совершал в пределах области, чтобы эти компетентные органы, то есть вы, так интересовались моей скромной персоной? – спокойно спросил Владимир.

* * *

Свиридов явно скромничал.

Вся жизнь этого человека представляла одинаково огромный интерес и для правоохранительных органов, и для спецслужб, и даже для высоких государственных инстанций – в зависимости от масштаба деятельности в тот или иной момент его пока довольно короткой тридцатидвухлетней жизни. Не сказать, чтобы с пеленок, но с пятнадцати лет уж точно.

Потому как всю жизнь из него делали человека, способного максимально осложнить существование многим из попадавшихся на его пути. Обучение в закрытой Высшей школе ГРУ Генштаба, потом – спецгруппа «Капелла», официально готовившая кадры для контрразведки, а на самом деле поставлявшая государству, а конкретно – силовым структурам высококлассных и фактически неуязвимых киллеров. Стажировка на афганской земле, где уже дотлевали последние очаги войны и недалек был тот день, когда генерал Громов выведет советские войска из пределов «дружественного государства». Потом – дикий кавардак позднегорбачевской эпохи, беспредел с начальным переделом собственности. В этом адском вареве работники спецотдела ГРУ, в котором состоял Свиридов, чувствовали себя как рыба в воде – под крылом пошатнувшегося, но еще мощного государственного аппарата – на заказах властных структур. А заказы эти были конкретными, четкими и чрезвычайно ответственными – устранение нежелательных для дальнейшего существования фигур, преимущественно криминал-бизнесменов первой волны, а также персон из других малоприятных категорий – несговорчивых политиков, чересчур часто сующих носы не в свое дело журналистов и репортеров…

«Капеллу» расформировали в конце 1993-го. Вероятно, это было связано с новой ельцинской Конституцией и изменением основных расходных статей бюджета. Впрочем, таких классных специалистов, таких гроссмейстеров смерти никто не собирался отпускать на все четыре стороны. Все четырнадцать офицеров ГРУ, входивших в спецотряд «Капелла», подписали дорогостоящие контракты на ведение боевых действий в Чечне.

…Об этом никто и никогда не скажет определенно, но бывшие государственные киллеры абсолютно точно имели отношение к одному ракетному удару, отозвавшемуся раскатами по всему бывшему Союзу. Пятеро лучших «капелловцев», составивших так называемую «группу смерти», были снабжены новейшей техникой и заброшены далеко в горы, в тыл к чеченцам.

Никто не может сказать совершенно точно, включая самих «смертников», был ли тот ракетный удар нанесен именно ими. Ракетный удар, в огне которого погиб генерал Дудаев. Возможно, те пятеро – среди них был и Владимир Свиридов – знали точно, но никто из них не стал и не станет распространяться на эту тему. И прежде всего – повинуясь инстинкту самосохранения.

В начале 1994 года Свиридов закончил свою военную карьеру – номинально в связи с ранением – и вернулся на родину, где из родственников у него остался только брат Илья.

Владимир совершенно искренне полагал, что совершил на своем веку слишком много зла, чтобы продолжать зарабатывать себе на жизнь отточенным долгими годами искусством убивать. Не получилось.

С первых же дней пребывания на родине его угораздило связаться с криминальной группировкой, которую возглавлял некий г-н Марков по прозвищу Китобой. Впрочем, у Свиридова не было другого выхода, потому что иначе ему пришлось бы минимум три года гнить в тюрьме. Свободу Владимиру было предложено оплатить кровью человека, которому откровенно не симпатизировал Марков.

Счет был оплачен, и покатилось. Свиридов не сумел уйти с той дороги, по которой его учили идти всю его сознательную жизнь – дороги смерти.

* * *

Панин усмехнулся и проговорил:

– Вот как? То есть вы хотите, чтобы я поверил, что вы вжились в шкуру провинциального обывателя, каковым является каждый мало-мальски законопослушный житель этого городишки?

– Простите?

– Хорошо, подойдем с другой стороны. Владимир Антонович, вам ничего не говорит слово «Капелла»?

Надо отдать Свиридову должное, он достойно выдержал этот удар, нанесенный в лоб. Конечно, ничего криминального в былой принадлежности к элитному отделу ГРУ не было, но Свиридов предпочитал скрывать эту деталь личной биографии, впрочем, как и всю биографию в целом.

– А это имеет какое-то значение? – смерив Панина настороженным взглядом, спросил он.

– Да, если я спрашиваю.

– Ну что ж… говорит, – произнес Свиридов. – Или вы хотите услышать что-то еще?

Панин прошелся по комнате, а потом, повернувшись к Владимиру вполоборота, сказал деревянным, лишенным каких-либо эмоций, голосом:

– Вы могли бы оказать нам услугу, после которой все нелепые обвинения были бы сняты с вас и вашего брата, а также гражданина Фокина. Вы должны поспособствовать в деле, которое по силам немногим, но вы, бесспорно, входите в их число.