Перчатки Ариадны - Анна Летягина

Выбежав из леса, Вика останавливается ненадолго у трассы, чтобы перевести дыхание и отдохнуть после долгого и быстрого бега. Она замечает, что еще только начинает смеркаться, хотя в лесу ей казалось, что уже совсем темно. Ей все еще страшно оглядываться: кажется, ей до сих пор грозит опасность и где-то рядом вот-вот снова раздастся голос мертвой девочки. Ада. Какая она на самом деле?

Вика то благодарна ей, то боится ее, то жалеет – как сейчас в лесу, когда она пыталась ее спасти, рискуя собой. «А какая я сама? – задает себе вопрос Вика, продолжая в задумчивости стоять у трассы. – Кем бы я была, если бы не Ада? Что делала бы без ее перчаток? Продолжала бы быть пустым местом?»

От всех этих вопросов начинает болеть голова. Или от голода – Вика вспоминает, что с самого обеда ничего не ела. Поэтому она решает, что сейчас главное – поскорее вернуться домой и хотя бы поесть. Хорошо бы еще суметь забыть все то, что она сегодня видела и слышала в лесу. Вике вспоминаются последние слова Ады о том, что она хотела бы поменяться с ней местами, – и даже сейчас, когда самое страшное уже позади, эти воспоминания вызывают у нее дрожь в руках и желание бежать как можно дальше. Подойдя к двери их квартиры, она успокаивается, дрожь проходит. Ей кажется, будто она просто вернулась из кинотеатра, где только что посмотрела фильм ужасов. Фильм уже закончился – ей ничто не угрожает, монстры останутся по другую сторону большого экрана.

В коридоре Вику встречают бабушка, мама и папа.

– А мы уже собрались идти тебя искать. Бабушка сказала, что ты пошла за Шустриком. Но твой телефон дома, а на улице почти стемнело, – обеспокоенно говорит мама.

– Извините. Я думала, что быстро вернусь. В следующий раз обязательно возьму с собой телефон. Сегодня так торопилась, что забыла его дома.

– Значит, Шустрик так и не нашелся? – с грустью и одновременно слабой надеждой в голосе спрашивает бабушка, уже заранее зная ответ: ведь Вика пришла домой одна.

– Я все обыскала. Наверное, он очень хорошо спрятался. Или случайно попал в такое место, откуда не может выбраться.

– Он найдется совершенно неожиданно в самом непредсказуемом месте. Вот увидите, – уверенно заявляет папа.

Все расходятся по разным комнатам в не очень радужном настроении.

Дома Вике уже почти не страшно, но все еще грустно из-за Ады и Шустрика. Папа часто говорит, что для того, чтобы избавиться от грусти, надо заняться чем-то интересным и полезным. Вике не приходится долго думать и выбирать, ведь завтра – снова в школу, а она еще не сделала кое-что важное. Ей нужно выбрать модель платья, которое она будет шить на уроках труда аж несколько месяцев подряд. Полистав журналы в Интернете, Вика ничего подходящего не находит. Ни одна модель платья не привлекает ее внимания. Что-то кажется ей слишком простым, обычным; что-то – уж очень выпендрежным: такое разве что Тате подошло бы. Ну вот – даже картинку с платьем сложно выбрать, что уж говорить о том, чтобы сшить его! Вике приходит в голову одна идея. Зайдя в бабушкину комнату, она тут же, с порога, задает ей вопрос:

– Ба, скажи: а шить Ада умела?

– Нет, Викуля. Точнее, может, она и смогла бы что-нибудь сшить, но ей это просто было неинтересно. Да и не нужно. У нас была семейная портниха, которая обшивала всех.

– Понятно.

Значит, в этом Ада ей не сможет помочь. Вика медленно плетется обратно, потеряв последнюю надежду. «Нет, ничего не выйдет. С самого начала это было ясно. Зря я вообще все это придумала. Вот Ада точно смогла бы, если бы захотела. А я… Что теперь сказать Элеоноре?» С такими невеселыми мыслями и в мрачном настроении Вика ложится спать, оставив свет в комнате включенным на всякий случай. Она надеется, что он защитит ее от теней из мира мертвых, которые вдруг снова вспоминаются ей, а с этими воспоминаниями возвращается и страх. Они мучили Аду в лесу и вполне могут прийти и к ней. Пусть даже не прямо сюда, к ним домой, – ведь за пределы леса они выходить не могут, – но такие «гости» способны напугать даже во сне.

Только вот снится Вике совсем другое. Кругом очень светло. Прямо перед собой она видит высокую сцену. На ней стоит то ли Ада, то ли она сама, то ли другая девочка, очень похожая на Аду и на нее одновременно. На ней – роскошное платье темно-синего цвета. Ничего подобного Вика в жизни не видела! Девочка на сцене улыбается и сияет от счастья, двигается плавно и красиво, кружится, взмахивает руками. Потом кланяется, делает реверанс, и тут же в зале раздаются громкие аплодисменты. Вика тоже хлопает. Удивительно: ей кажется, будто она одновременно и в зале, с другими зрителями, и на сцене, на месте этой девочки в необыкновенном платье.

Утром, собираясь в школу, Вика пытается мысленно нарисовать то самое платье из сна как можно точнее, чтобы на уроке труда объяснить Элеоноре, что именно она будет шить. А шить она будет именно это платье: Вика уже окончательно решила. Как можно, увидев такое великолепие, пусть даже во сне, мечтать о чем-то другом? Вика уверена, что именно такое платье подойдет ей идеально, она уже чувствует его своим – ведь девочка из сна, так похожая на нее, выглядела в нем замечательно. И она обязательно его сошьет себе сама. Такого точно больше нет ни у кого на всем белом свете – ничего хоть отдаленно похожего она не видела, листая каталоги одежды в Интернете. И в таком платье она, конечно, уже больше никогда не будет ни для кого пустым местом.

В школу Вика идет в приподнятом настроении. Ни о каких жутких тенях, ни о каком пожаре она уже не вспоминает. Урок труда – первый. Перед кабинетом стоит Тата со своей «свитой». Увидев Вику, она со злобной насмешкой в голосе бросает:

– Ну что, наша «звезда» готова праздновать свою победу? Уже, наверное, видишь себя с главным призом в руках?

Какой еще главный приз? Какая победа? О чем Тата вообще говорит? Войдя в кабинет труда, Вика сразу же слышит поздравления и радостные возгласы ребят:

– Вика, как здорово!

– Вера Федоровна заходила! Она выбрала твой рисунок!

– Только твой рисунок будет участвовать в выставке от нашего класса!

Вике кажется, что все это говорят не о ней, а о ком-то другом. Постепенно до нее доходит, что поздравляют именно ее. Да, именно она будет представлять свой класс на выставке. Ничего себе! Значит, вот что Тата имела в виду. И вот почему она такая обозленная. Завидует. Она же надеялась, что выберут ее работу. Вика с победоносной улыбкой проходит к своему месту. Рядом она видит Зину, которая почему-то решила вдруг пересесть к ней, на место Ритки. Зина когда-то была в «свите» Таты, а потом отделилась и стала независимой; она перестала разделять интересы Таты, у нее появились свои собственные. Теперь она сама по себе. Все уже привыкли к тому, что она всегда сидит за партой одна и все время записывает что-то в свой блокнот – даже на переменах, когда остальные просто дурачатся. На все вопросы любопытных одноклассников Зина отвечает, что она – будущая писательница, ей надо наблюдать за всем, что происходит вокруг, и за всеми, а еще – писать заметки, чтобы потом превратить их в главы своих книг. Поэтому ее все сторонятся так же, как и Вику, но по другой причине: пустым местом ее точно не считают. У кого-то она вызывает подозрение, у кого-то – даже страх: вдруг она когда-нибудь узнает какую-нибудь личную тайну, запишет ее, и потом об этом узнает весь мир из ее будущей книги? Вика относится к Зине с уважением, иногда немного ей завидует: ведь у нее, в отличие от самой Вики, уже сейчас есть любимое дело, и она знает точно, что будет развиваться именно в нем. «Странно: с чего это вдруг такая независимая и таинственная Зина решила пересесть ко мне, такой обычной и незаметной? И ребята поздравили так искренне, от всей души, хотя раньше почти не обращали на меня внимания», – недоумевает Вика.