Садовник для дьявола - Оксана Обухова

Прохоровна вернулась к любимым детективным сериалам и книжкам в мягких обложках.

Вот так-то вот.

А если уж сказать о профессоре Савельеве начистоту: Вадим Арнольдович элементарно боялся за жену, ввязывающуюся в криминальные разборки.

– Вы останетесь, Надежда Прохоровна? – с надеждой проговорила Кузнецова.

– Чего же не остаться. – Мадам Губкина поворочалась в кресле с грацией бегемота, прислушалась к легкому топотку, донесшемуся из прихожей.

– Знакомьтесь – Леночка, – представила входящую стройную, миловидную женщину Вера Анатольевна. – Леночка, это мои старинные приятельницы – Софья Тихоновна и Надежда Прохоровна. Я пригласила Надежду Прохоровну пожить у нас какое-то время, Надежда Прохоровна любезно согласилась.

Елена, не сказать чтобы с огромной радостью, оглядела суровую крупноносую бабушку в цветастом платье, пожалуй, с рынка. Мазнула взглядом по улыбчивой Софье Тихоновне.

– Кстати, Леночка. Наденька еще в школьные времена славилась умением распутывать самые странные загадки. – Прищурилась, посмотрела на недоуменно застывшую невестку. – Даже преступления. Ты ведь тоже не веришь, что Геннадия убил Денис?

Неожиданность всего, внезапность вопроса совсем сбили с толку симпатичную шатенку в темном, цвета горького шоколада платье. Елена подняла оба плеча высоко вверх, помотала головой:

– В уме не укладывается.

– И у меня, – проявила согласие свекровь. – Поможешь Надежде Прохоровне разобраться?

– С чем?! – Недоумение Елены возрастало.

– Отведи ее к сторожке, покажи то место. В общем – сама понимаешь.

– Ну-у-у… Как скажете, – обескураженно промямлила невестка. Не исключено, подумала: свекровь тихонько тронулась. Пока без буйства, но лиха беда начало… Приглашает в дом каких-то школьных Сонь и Надь, намекает на детективные способности нелепой бабки с поджатыми губами…

– Сделай, пожалуйста, как я прошу.

– Пойдемте, – не скрывая удивления, сказала Лена и, не дожидаясь «школьниц», пошла на выход.

С вершины высокого, с белеными каменными перилами крыльца открывался вид практически на весь участок. Сквозь не слишком густые ветви старых деревьев проглядывали оба новых дома, сторожка садовника неподалеку от гаража и ворот.

Софья Тихоновна легонько подтолкнула Наденьку в спину:

– Пойдем?

– Идите, я сейчас. Очечницу на столе оставила.

Неловко повернувшись, – колено хрустнуло, заныло! – Надежда Прохоровна заковыляла обратно в дом. Медленно прошла прихожую: Вера Анатольевна, сгорбившись, упирая локти в живот и поджав ноги, скорчилась в кресле.

– Э! Анатольевна! Тебе чего – плохо?! – забеспокоилась Надежда Прохоровна. Заторопилась, ходко подбежала к хозяйке.

Не разгибая спины, Вера Анатольевна повернула к гостье лицо.

Едва только попав в этот дом и увидев архитекторскую вдову, Надежда Прохоровна сразу нашла объяснение всем намекам и неловким лепетаниям Софочки.

Надежда Прохоровна не боялась – и Софа об этом знала – ни Бога, ни черта, ни милиционера, ни троллейбусного кондуктора.

Она сама мало кому спуску не давала!

Но вот в присутствии эдаких вот дамочек на Надю нападала непривычная немота. Язык лежал во рту – ни тпру ни ну. Валялся обморочным студнем, шепелявил, в лучшем случае косноязычно мямлил. Стыдобушка.

И главное – перед кем?! Надежда Губкина таких вот дамочек, что онеметь заставят, на дух не выносила!!

Сидят, понимаешь ли, в заводоуправлениях, – фу-ты ну-ты, ножки гнуты! – бумажки невесомые перебирают, а перед рабочим человеком нос дерут!

Белоручки!

Ругалась, кипятилась, но все в душе, но все в душе. Могла отчитать вслух где-нибудь в безликой очереди за дефицитной банкой лосося в томате, в заводоуправлениях не успевала конфузливый пот со лба утирать. Робела перед белоручками до полной омерзительной немоты, до немочи в ногах.

Такая вот напасть. Проклятие какое-то.

И получается, как ни крути, хозяйка дома Вера Анатольевна относилась к типу женщин, перед которыми Надежда Губкина смущалась исключительно. Не просто белоручка (секретарша с десятилеткой) – образованная начальница. Взглядом высечет похуже розги.

И потому первые полчаса молчала. Выкать привычки не было, тыкать смелости не хватало, сидела обвыкала – как тут примут?

Сейчас вошла в комнату и увидела не гордую начальницу, а женщину, убитую горем. Навзничь распаханную.

Положила ладонь на спину Веры Анатольевны, погладила:

– Ты это, Анатольевна. Держись. Так уж случилось. Тебе теперь о живых думать надо, вон их сколько вокруг тебя.

Вера Анатольевна сухими, невыплаканными глазами смотрела на пенсионерку-крановщицу и ничего не говорила. Даже не моргала.

– Держись, Вера, ты молодец. Я вот и представить не могу, кто бы еще так поступить смог.

– В смысле? – немного разогнулась Кузнецова.

– Ну. ты вот нас вызвала. Разобраться хочешь. А кто тебе садовник? Увезли, и ладно – родных не тронули, живи себе дальше.

– Дальше? – усмехнулась вдова архитектора, выпрямилась. – Надежда Прохоровна, в нашем возрасте, когда начинаешь задумываться о том, что тебя ждет на Небесах, нельзя держать на сердце неподъемный груз. С подобной тяжестью до Бога не взлетают. Назад, под землю, утянет.

– Так на то она правда-то и существует. Чтоб душа, значит, чистая была да легкая.

– Думаете?

– Да.

– А я вот думаю наоборот. Что, если мое решение эгоистично? Беспокоясь о собственной душе, я гублю земное существование кого-то из моих близких? Это ли не эгоизм? Не смертный грех гордыни?

– Эко тебя завернуло-то, – пробормотала баба Надя. – Справедливость, она ведь не выбирает, она для всех одна. Как искупление. Правда, Вера, она завсегда наружу выплывет. Если ее в себе прятать, только хуже будет – душу искалечишь да испоганишь.

Вера Анатольевна совсем расправила сведенные горем плечи, посмотрела в сочувственное, строгое лицо старой крановщицы:

– Спасибо, Надежда Прохоровна. Спасибо, вы очень хорошо меня поняли.

Словно заново приглядываясь к серьезной – совершенной ровеснице! – Вера Анатольевна подумала, что та невероятно похожа на ее любимую актрису – Фаину Георгиевну Раневскую. И голосом, и статью.

– Ты, Вера, это. Выкать перестань. Мы вроде как теперь две школьные подружки.

– Хорошо, – улыбнулась бизнес-дама. – Мне будет тяжело, но я постараюсь, Надежда Прохоровна.

Фу-ты ну-ты, ножки гнуты! Воспитанная. Как Софа. Та тоже не сразу к нормальному общению переходит.

У дальнего угла торца стороны сторожки стояла большая крашенная зеленой краской бочка для сбора дождевой воды, которую так любят комнатные растения.