Зодчий из преисподней - Светлана Горбань

Как искусительно она засмеялась, у него по коже огромные горячие муравьи побежали!

Она была старше и опытнее, а Борис несколько лет почти не видел женщин. А тут еще такая краля подвернулась… Было интересно. И не только. С такой женщиной всегда приятно и интересно.

Он быстро убедился — насколько.

Это произошло.

Роскошная темно-бордовая роза в конце концов распустилась. Навстречу неслыханной грозе. С ливнем, ураганом, стоном ветра.

Цветы любят дождь. Клонятся от ветра, распрямляются, сгибаются снова и упруго качаются.

Но бурное ненастье закончилось, и она осталась в спокойно-скучном мире одна. Орошенная блестящими воспоминаниями, которые быстро высыхали на солнце, оставляя в сердце неслыханную жажду.

Он вышел на окраине и ушел неизвестно куда. Не оставив следов и ниточек. Только загадочно бросил на прощанье:

— Я и сам пока ничего не знаю. Посмотрим по обстоятельствам.

Шикарные лепестки закручивали венчики, стараясь ухватиться за остатки страсти, пролетевшей весенней грозой. И осыпались. Враз. Оголенный стебель жаждал пальцев, которые соберут лепестки в горсть.

Осыпавшаяся роза. Обезумевшая от любви женщина.

Но довольно метафор.

Ольга с пеленок знала, что неистовая любовь уготована ей судьбой. Если она встретит его, в ее мирене останется ничего, не затронутого этой страстью. Если надо — она свернет горы, если надо — наклонит небо. Но будет с любимым. Несмотря ни на что.

И вот он вышел к ней из задрипанного автобуса. И она наконец поняла, какой он, единственный. Ослепительно молодой, железно мускулистый, высокий, немногословный. Прозрачные голубые глаза, мужественная улыбка, коротенькие шелковые локоны цвета огненной меди.

Приехал ненадолго по делу. Остановится в гостинице.

Он не должен был забыть ее. Ни за что! Они обязаны соединиться. Навсегда. Или, по крайней мере, надолго.

Для чего судьба вела его именно в Барвинковцы? Именно теперь? Для встречи с Ольгой Ярыжской?

Увы, как и все ослепленные страстью женщины, она ошибалась.

Невезение поселилось в доме Нади Щукиной несколько лет назад — всерьез и надолго. Вышел не пенсию отец, который до того занимал довольно солидную должность и всегда во всем помогал единственной дочери. В результате инфляции в одно мгновенье «сгорели» немалые семейные сбережения. Ушел к другой, как казалось, верный и любящий муж. Квартиру они разменяли без лишних эксцессов — тихо и мирно. Сначала, как приличный отец, он материально помогал им с Маринкой, но вскоре новая жена осчастливила его двойней, и дочери от первого брака теперь перепадали только жалкие крохи.

Именно тогда на Надином лице поселилось выражение вечной вселенской неудовлетворенности, кончики тонких губ печально опустились, а под глазами появились первые досадные морщинки.

Они с дочкой застряли на мели, забуксовали на нищенской обочине жизни.

Зарплата учителей — это тема для трагедии шекспировского уровня или целого ряда сентиментальнейших рассказов в духе неувядаемого О'Генри. Бесконечные обсуждения проблем, неожиданно свалившихся на беспомощных женщин, не подготовленных к ним ни морально, ни психологически, а главным образом — обнищавших материально, неопровержимо доказывали: без больших (очень больших!) денег к институтам теперь и не подступишься. На «бюджет» — и мечтать нечего. Семейство Щукиных экономило на всем, каждую выкроенную копейку несли в банк, но их депозитный валютный счет рос такими черепашьими темпами, что необходимая на учебу сумма едва могла набраться к пенсии дочери.

Надя как раз снова и снова мысленно прикидывала безрадостное будущее подрастающей Маринки, когда ей на глаза попалось объявление, всколыхнувшее все Барвинковцы:

Состоятельная семья возьмет

Надя спрятала гордость в карман и пошла на собеседование к Ярыжским, которые недавно приватизировали местный музей и переоборудовали его во что-то наподобие загородной виллы. Они постепенно, комната за комнатой, осваивали большое пространство двухэтажного дома, а Надя (до этого — учитель высшей квалификационной категории Надежда Карповна), взятая на работу одной из первых, поселилась в нем на полном пансионе и сначала стряпала для бригады ремонтников и привередливого столичного реставратора, потом получила более чистую работу экономки-официантки-горничной. Платили ей неплохо, грех роптать, но относились настолько пренебрежительно, что выражение неудовольствия осталось бы постоянной маской на лице бывшего педагога Щукиной, если бы змея-хозяйка не требовала в своем присутствии любезной улыбки. Купленная с потрохами Надя за два дня научилась, как стюардесса из глянцевой рекламы, радостно раздвигать послушные губы, кто бы ни попадал в поле зрения.

Поэтому она сначала изобразила довольно искреннюю улыбку, увидев родную внучку старшей уборщицы — Тимофеевны, уборщицу младшую — Алинку, нагло раскинувшейся на диване, который должна была в это самое время старательно пылесосить. Еще и личико свое молоденькое заслонила от солнца наманикюренными пальцами. Ногти, как всегда, покрыты вульгарным перламутрово-зеленым лаком. И кустарной серебристо-золотой росписью.

В обязанности экономки (намного более легкие, чем классное руководство, с которым Щукина всегда справлялась великолепно) входил, помимо всего прочего, надзор за всеми работниками в доме, и Надя для начала ехидно спросила:

— Тебе не твердо там, Алиночка? Удобно? Решила немножко передохнуть? Еще пару подушек не принести?

И в это время заметила одну из подушек. На полу. Интонация враз стала крикливо-учительской:

— Алька! Ану-ка вставай! Развалилась! Дома разлеживаться будешь, меньше с кавалерами по ночам шляться надо!

Но девушка не шевелилась, и Надя, почуяв недоброе, осторожно взяла ее за плечо.

Голова Алины неестественно откинулась, холодная рука упала вниз, зацепив Надину ладонь зеленым ногтем.

Произошло что-то совершенно необъяснимое с точки зрения здравого смысла. Жуткое и непоправимое. Алинка, миниатюрная восемнадцатилетняя девушка в аккуратном фартушке с оборками, лежала на диване мертвая. Открыв рот и выпучив остекленевшие глаза.

Надя плотно закрыла свои задрожавшие губы двумя руками. Ужас сковал ее.

Не спеша пошла звать хозяйку, целый день сегодня не выходившую из спальни. Она там читала романы и слушала музыку.