Умереть - это не страшно - Марина Скрябина
Шрифт:
Интервал:
Парни из театрального кружка, куда мы изредка забредали вдвоем с Викой, замирали, когда она брала в руки гитару и исполняла очень популярную песню рок-группы «ДДТ»:
Вика была очень похожа внешне на свою мамашу — бизнес-вумен: зеленые глазищи, обрамленные темными густыми ресницами, и светлые волосы. Недостаток тоже имелся — короткие кривые ножки, но его уравновешивал бюст четвертого размера, на который все парни и пялились. А описание можно закончить странным выражением лица, в котором не читалось ни страха, ни жалости, ни грусти, ни злости, ни глупой похоти, хотя была бл. дь бл. дью. Вероятно, это взгляд будущей идеальной авантюристки, а может и преступницы. Глаза светились каким-то жутким блеском одинокой волчицы. В нашем случае — одинокая козочка (это — я) и одинокая волчица (это — Вичка) нашли друг друга. Сама наивность и сама нахальность притянулись мгновенно.
В ту осень одиннадцатого класса мы поехали в московский «Малый театр» смотреть программную пьесу «Вишневый сад». С самого начала спектакля я абсолютно ничего не понимала:
— Что я тут делаю? О чем говорят люди на сцене?
Я даже не пыталась вникнуть в этот бред. Хотелось встать и крикнуть:
— Люди! Мы в Москве! Это же круто! А вы сидите в этом скучном месте с умными лицами и делаете вид, что вам это интересно, и что это самый лучший спектакль в мире! А главный спектакль там — за пределами театра!
После антракта я, не думая о последствиях, не выдержала и вышла погулять по центру Москвы. Самое удивительное: не нашлось ни единого человека из тех, с кем я приехала в театр, который бы спросил:
— А куда это ты направилась? — поэтому у меня не возникло никаких угрызений совести.
Когда я шла по Лубянке в неизвестность, меня окликнул элегантный мужчина на BMW. Это был привлекательный харизматичный мэн с карими глазами, как потом выяснилось — тридцати семи лет от роду, представившийся Аркадием. И тогда я подумала: «Может, он мне даст то, что не дал Вова, тем более, что этот много старше, значит должен быть более ответственен и мудр». Из разговора выяснилось, что у него есть собственный ресторан в центре Москвы.
Сентябрь и октябрь пролетели, как один день. Все, чего я так опасалась в отношении Алисы, вроде бы прошло. Она стала дружить с новенькой девочкой из их класса — Викой, хотя та мне категорически не понравилась сразу: уж слишком прожженный взгляд опытной шлюхи. Я пыталась воспрепятствовать их общению с дочерью, но — ничего не вышло. Алиска в слезах и соплях защищала новую подругу.
— Мама, со мной в классе никто не дружит! Только Вика! Ты хочешь, чтобы у меня совсем не было подруг? Ты этого хочешь?!
Они стали вдвоем ходить на так раньше не нравившийся Алисе театральный кружок, и моя бдительность притупилась.
В ноябре дочь с классом поехала в московский театр. Если бы я знала, что они едут не со своим классным руководителем, а с обычным учителем литературы — ни за что бы не отпустила! Ведь их классная училка — бой баба! Если ученик из Алискиного класса пропускал урок — об этом сразу же становилось известно его родителям, которым Анна Петровна перезванивала вечером:
— А почему вашего сына (или дочери) не было сегодня в школе?
Ближе к ночи выяснилось, что из Москвы Алиса не вернулась вместе с другими учениками. Причем — никто даже не чухнулся! Уроды! Хоть бы мне перезвонили! Так, мол, и так, ваша дочь потерялась. А мне пришлось обзвонить полшколы в двенадцать часов ночи, так что теперь все в курсе Алискиного загула.
Конечно, я не спала всю ночь. Конечно, рыдала от безысходности, хватаясь то и дело за корвалол. Сашка-Грек успокаивал, как мог. Но заявление о пропаже ребенка принимают только на третьи — третьи! — сутки, как мне сказали в дежурной части, куда я позвонила часа в четыре ночи.
— Ждите дома, мамаша! Сама найдется. Вот увидите. Тем более, что ночью электрички из Москвы не ходят. У нас таких потеряшек — по десятку каждый день. Вернее — ночь. Ничего! Есть захочет — придет, — «успокоила» доблестная милиция.
Под утро Алиса появилась. Видимо, действительно приехала с первой электричкой. Я ее чуть не прибила на месте, надавав пощечин от души. Вот так всегда: не троньте моего ребенка — сама прибью. Но меня тоже можно понять: то, что я пережила в эту ночь не подходило ни под какие описания. Хотя это было только начало…
Теперь загулы дочери стали нормой жизни. Это в последнем классе общеобразовательной школы, когда пишут характеристику для поступления в вуз! Кошмар наяву! Смириться с этим положением вещей я не могла! А еще приходилось скрывать все от друзей, соседей, от собственных родителей, для которых подобный позор был бы невыносим. Ведь Алиса не представляет, что с ней могут делать озверевшие пьяные мужики. Или уже представляет?
Аркадий мне очень нравился. В постели он научил меня всему, что в жизни мне не раз пригодилось. Мы проводили много времени у него в ресторане или на квартире его друга Николая. В один прекрасный момент я имела счастье познакомиться ближе и с этим другом Аркадия, который оказался полковником МВД Москвы.
Однажды мы сидели вчетвером: я, Аркадий, Николай, четвертой была любовница полковника Юля — лейтенант милиции, не блистающая красотой, но темпераментная черноокая брюнетка. Несмотря на свои двадцать два года, она обладала жестким характером. А других в милиции и не держат. Туда вообще идет только соответствующий контингент. По-моему они с полковником друг друга стоили.
Потом мой Аркадий с Юлей неожиданно куда-то исчезли. Сговорились что ли? А престарелый уродливый полковник Николай начал на меня набрасываться. Это было противно, потому что у него толстый живот и отвратительная морда. Оттолкнув его, я выскочила на балкон шестнадцатого этажа и прокричала:
— Не смей ко мне приближаться! Подойдешь ближе — выпрыгну!
— Убирайся из моей квартиры! — взревел отвергнутый полковник. Я не заставила себя упрашивать, подхватила курточку, на ходу надевая сапожки. Даже не застегнула как следует, чтобы хозяин квартиры не передумал.
Было два часа ночи, метро не работало, а я уверенно вышагивала по улице неизвестно куда, почему-то не боясь, что со мной может что-нибудь случиться. Но ушла недалеко. Буквально через двести метров от подъезда Николай подкатил ко мне на своем шестисотом черном мерсе и предложил вернуться обратно при условии, что он до меня не дотронется. Скорее всего, он подумал, что со мной может случиться что-то страшное, и ему за это придется отвечать.
Мы вернулись в квартиру. Он закрыл дверь снаружи на ключ, и я осталась одна. Изнутри открыть замок было невозможно. Забавно. От нечего делать я стала внимательно осматривать квартиру и заметила видеокамеру в углу спальни, направленную на кровать. Правда, сейчас она была выключена. Обшаривая каждый угол, я заглянула в огромный встроенный шкаф и обнаружила там кучу видеокассет. На каждой коробке было написано женское имя. Компру, что ли, жучара готовил? Но заинтересовала меня лишь надпись «воровка». Я вставила ее в видеомагнитофон и начала смотреть.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!