Блюз черной собаки - Дмитрий Скирюк

Следователь был какой-то мерзкий даже на вид — маленький, плюгавый; из-за лысины и сильно выступающей верхней губы он походил на Гомера Симпсона, только что без бороды. Никогда не думал, что в реальной жизни встречаются такие типажи. Глаза навыкате усиливали сходство. В Перми, где недостаток йода, распространена базедова болезнь, но я впервые сталкивался с ней так буднично и в центре города.

— Тэк-с… Фамилия?

— Кудымов.

— Имя?

— Евгений Вячеславович.

— «Вя» или «Ве»? — уточнил следователь.

Мне жутко захотелось вылить ему на лысину банку серебрянки. Со второго этажа.

— Вя, — мрачно вякнул я.

— Тэк-с… Где работаете?

— Я фотограф.

— Я спросил, не кто вы такой, а где работаете…

Мариновали меня уже второй час, отфутболивая из кабинета в кабинет. Мне всегда смешно, когда я смотрю сериал «Менты» — там у них в отделении в любое время суток неизменная тишина и пустые коридоры. Даже «обезьянник» их ни разу не показали, только дежурного на вахте. Тот, кто снимал эту лабудень, явно был стеснён бюджетом и сэкономил на массовке. В любом реальном отделении милиции всегда толпится народ. Ну, не толпится, конечно, а присутствует. К тому же в немалом количестве.

Царила духота. Я со своей дурацкой повесткой переходил от одного топчана к другому. Искомый пятый кабинет оказался заперт — дознаватель изволил обедать. Вообще возникало впечатление, что у всех сотрудников перманентный обед. Всё время приходилось ждать, потом отвечать на глупые вопросы — у меня, например, уже третий раз спрашивали, как моё имя и где я работаю. Было чувство, что правая рука у них не знает, что делает левая. Только один раз живо поинтересовались, могу ли я починить им фотоаппарат, но я сказал «нет», и они потеряли к моей профессии интерес. Запахи бумажной пыли, немытых тел, х/б, дурного кофе, оружейной смазки и штемпельных чернил будили во мне забытые воспоминания о работе в органах и службе в армии. На душе было муторно. Подмывало позвонить Олегу Тигунову — моему бывшему однокурснику, а впоследствии коллеге по работе, хотя я прекрасно понимал, что это не поможет. Хотелось поскорей покончить с этой бодягой и уйти.

— Тэк-с… И как давно вы знали потерпевшего?

— Примерно года три, — отвечал я.

— А может быть, четыре? — ехидно осведомлялся следователь. — А может, пять?

— Три, — настаивал я.

— Откуда такая точность?

— Он брат моей девушки.

— Вашей девушки?

— Ну да. Моей бывшей подруги. А её я знаю как раз три года…

— Тэк-с…

Следователь кивал лысой головой и делал пометки в блокноте — скорее всего, рисовал каракули. На лице его застыло равнодушное выражение, казалось, его совсем не интересует, что я говорю. Он лишь слегка оживлялся, когда ему казалось, будто он поймал меня на неточности. Видно, я с самого начала был у него на подозрении, и он всеми силами стремился подвести меня под монастырь. У этого гада тоже был план, спущенный сверху процент по раскрытию дел, и он стремился поставить галочку в нужном окошке. Виновен человек на самом деле или нет, ему плевать — с тридцать седьмого года в этой стране ничего не изменилось.

Игната нашли в Предуралье. Вообще, это заказник. Что он делал там, право слово, не знаю. Должно быть, ездил к друзьям-студентам, географам или биологам, — у них как раз в это время практика. Немудрено, что у него не отвечал телефон: глубокая ложбина русла Сылвы с двух сторон зажата горными хребтами, там даже телевизор плохо принимает. Чтобы телефон поймал соту, надо подняться на вершину гряды, а это чаще двух раз в сутки проделать не захочется. Тело нашли в реке, на полпути к Кунгуру. Какой-то дачник нашёл. Труп страшно разбух, парня опознали только по вещам и выбеленным волосам. Жуткое дело, если вдуматься. На опознании Инге сделалось плохо. Меня не позвали. Дома я обнаружил повестку в почтовом ящике, решил не тянуть, на следующий день явился в отделение для дачи показаний и был встречен, так сказать, «с распростёртыми объятиями». Да. Такие дела.

На душе и так-то было мерзко, а тут ещё допрос. Но всё когда-нибудь кончается. В меру сил ответив на все вопросы, вплоть до самых дебильных, я подписал протокол и вскоре уже стоял на улице. Снаружи было жарко, но после царившей в ментовке одуряющей духоты я почувствовал себя освежённым. Перед глазами мелькали пятна. Надо было думать, решать, что делать дальше, но думать не хотелось. Тем паче, что работа сегодня явно сорвалась, а Инга просила не звонить.

За размышлениями и дурнотой я не сразу сообразил, что меня кто-то зовёт.

— Жан! Эй, Жан!

Я повернул голову: Танука.

На этот раз она была в чёрной джинсовой мини-юбке на пуговицах и белой футболке на три размера больше чем надо, с надписью «850 лет Перми» — такие, помню, раздавали в 2003-м, на дне города. Поверх всего девчонка напялила чёрную лакированную куртку и кроссовки с толстыми носками. Футболка была лишь чуть-чуть короче юбки, а курточка — футболки. Сумасшедшая, подумал я: в куртке в такую жару! Волосы Танука зачесала назад, соорудив конский хвост, и с такой причёской выглядела будто в парике. На носу красовались огромные тёмные очки. Худенькая, невысокая, почти без бёдер, она походила на мальчика, нарядившегося в юбку.

— Привет, — сказал я.

Не вынимая рук из карманов, она указала подбородком на милицию.

— Вызвали? — спросила она.

— Угу. А ты что, меня дожидалась?

Танука выдула розовый пузырь турецкой жвачки.

— Ну, типа да.

— Зачем?

— Ну, просто, — уклончиво сказала она. — Спросить хотела, что и как.

— А позвонить?

— Ты ж номера не дал! Хотел, хотел — и забыл.

— Да, в самом деле, — признал я.

Девчонка снова выдула пузырь и пошевелила руками в карманах. За время беседы она ни разу их оттуда не вынула и от этого походила на шпионку из дурного фильма, с пистолетом в кармане. Чёрная лаковая куртка и стрекозиные очки усиливали сходство.

— Я так и подумала, что тебя теперь по допросам затаскают, — сказала она. — Ты что собираешься делать?

— Конкретно сейчас?

— Угу.

Я пожал плечами:

— Не знаю. Домой пойду.

— Пешком?

— Да, пешком. Хочу пройтись.

— Я с тобой. Можно?

— Валяй…

И мы двинулись вниз по бульвару.

Кончались экзамены — начинались каникулы. На скамейках, забравшись с ногами, сидела молодёжь. Много было девчонок. Для объятий, впрочем, было слишком рано, все сидели, болтали и пили пиво. Парило. Мне тоже захотелось промочить горло, но меня ещё мутило от запаха ментовки, и я предпочёл воздержаться. Каждый второй подросток вертел в руках мобильник, каждый четвёртый набирал или читал SMS. Наблюдая эту картину, я вспомнил те злосчастные послания, с которых всё началось, и в который раз поразился, как сильно изменила нашу жизнь мобильная связь. В детстве я даже не мечтал о персональном коммуникаторе, — это было что-то из области фантастики, место им было где-нибудь в футуристическом кино. Но будущее, как это обычно бывает, наступило сразу, незаметно и в то же время — внезапно.