А ведь жизнь так коротка - Джеймс Хедли Чейз

Клер отвернула голову, щелчком отбросила карточку и прошла мимо, не глядя на Гарри. Он обиженно посмотрел ей вслед. Вдруг на своем плече он почувствовал руку. Гарри повернулся и оказался лицом к лицу с типом, который был вместе с Клер.

Его розовое жирное лицо с маленькими глазками явно не понравилось Гарри.

— Что это значит? — спросил он. — Мне это не нравится.

Гарри наклонился, поднял карточку, которую Клер отбросила, и протянул ее Брэди.

— Я извиняюсь за то, что внезапно вмешался, — сказал он, — но я только что сфотографировал вас вместе с дамой. Если вас это заинтересует, вы можете придти посмотреть фотографии завтра по этому адресу. Вы совсем не обязаны покупать их.

— Замечательно, — усмехнулся Брэди, показывая золотые зубы. — Я не знаю, что меня удерживает, чтобы не позвать полицейского. Нельзя никуда пойти, чтобы на тебя кто-нибудь не набросился. Фотографировать на улицах, наверняка, запрещено.

Гарри почувствовал, как в нем растет гнев.

— Если снимки вас не интересуют, вы не обязаны приходить. Но большинство людей любят, когда их фотографируют.

— А я не люблю, — сказал тот, не обращая никакого внимания на то, что Гарри был на полголовы выше его.

Он порвал карточку и ушел, прежде чем Гарри ему ответил. Гарри проводил его глазами.

В расстегнутом пальто, руки в карманах, со шляпой, надвинутой на глаза, Брэди был похож на карикатуру.

Хорошее настроение у Гарри исчезло. Почему Клер не захотела признать его?

Может быть, она его узнала? Вполне возможно. А этот толстый человек? Клиент Клер? Все-таки удивительно.

Дрожа от бешенства, он вытащил пленку из фотоаппарата и решил, что на сегодня достаточно. По крайней мере, у него теперь будет фотография Клер. Он направился по узким улицам, которые вели к студии. Едва он сделал несколько шагов по плохо освещенной улочке, как сзади свистнули. Он повернулся, но единственное, что он заметил, это коренастый силуэт, голову без шляпы со спутанными волосами цвета пакли. На нем, видимо, была такая же темная рубашка, как и пиджак, так как только лицо выделялось светлым пятном в темноте.

— Вы меня звали? — спросил Гарри. — Вы, может быть, заблудились?

Человек подошел и остановился перед ним. В свете уличного фонаря спутанные волосы показались еще более странными. Но лицо оставалось в темноте.

— Это ты тот парень, который снимал сейчас? — спросил он гнусавым голосом.

— Да, а в чем дело?

Гарри замолк. Из темноты появился кулак. Гарри уклонился, поняв на долю секунды позже, что это обман. Ему еще не удалось восстановить равновесие, как что-то твердое ударило его в висок. Он потерял сознание.

Клер узнала Гарри, но слишком поздно, чтобы увлечь Брэди в другую сторону. И когда Гарри нажал на вспышку, она сразу же поняла, что произойдет. Брэди, наверняка, разозлится. Она прошла мимо Гарри, не признавая его, чтобы Брэди не понял, что этот фотограф и есть тот самый парень с тремя сотнями фунтов в банке.

Когда Брэди оставил ее, чтобы поговорить с Гарри, она даже не обернулась.

Малейшего намека с ее стороны было достаточно, чтобы он узнал, кто такой Гарри.

Она продолжала идти по улице, дошла до клуба «Тамиани», вошла туда, с трудом удерживая себя, чтобы не вернуться и посмотреть, чем занимается Брэди. В баре «Тамиани» было пусто. Бармен в белом пиджаке подошел к Клер и посмотрел на нее своими голубыми глазами.

— Хелло! — сказал он, облокачиваясь на стойку и осматривая ее влюбленными глазами. — Спокойно, не так ли? Парни еще не пришли. Вчера появился один новый. Глаза… Вы его увидите.

— Подай мне виски и заткнись, — пробурчала Клер, поворачиваясь к полной блондинке с темными глазами и ртом, похожим на ловушку, которая только что вышла из умывальной.

— Привет, Бепс, — сказала Клер, протягивая ей сигареты.

— Добрый вечер, милочка. Какое на тебе чудное платье. Оно так тебе идет.

Каждый раз, как я тебя вижу, ты в новом платье. Как это тебе удается? А где Бобби?

— Он пошел прогуляться, — сказала Клер, кладя монету в десять шиллингов на прилавок. — Ты выпьешь стаканчик?

— Не откажусь, спасибо. — Бепс взяла сигарету, уселась на табурет и повернулась к бармену.

— Дай мне двойной скотч. Хиппи. Тебе эта прическа очень идет.

— Вы находите? — сказал Хиппи, вытягивая шею так, чтобы увидеть себя в большом зеркале. — Это мне доставляет удовольствие. Я подстригся вчера.

Неплохо, а? Но все-таки он слишком их укоротил… Вам не кажется?

— Закройся и оставь нас в покое, — пробурчала Клер.

Хиппи налил в стакан двойной виски и обиженно отошел:

— Не нужно с ним так разговаривать, — сказала Бепс, — он обижается.

— Тем лучше. Я не могу переносить болтунов. — Она протянула стакан Бепс, думая о том, какая у нее ужасная голова.

— А как твои дела? У тебя усталый вид.

— Я совсем дохожу, милая. Не знаю, что со мной, но временами мне так плохо, что я страшно боюсь.

Клер посмотрела на ее круглое нездоровое лицо. Бепс слишком много пила, употребляла много наркотиков, все время проводила на улице и слишком долго вела такую жизнь. Нечего удивляться, что она чувствует себя очень плохо.

— Тебе нужно показаться врачу.

— О, нет. Я очень боюсь, — сказала Бепс. — Боюсь, что это рак. Откровенно говоря, я предпочитаю болеть, но не знать об этом.

— Ты глупая. Это, наверняка, что-то другое.

— Ты думаешь? Тэдди мне то же самое говорит. — Бепс вздохнула и нежно сказала:

— Ты знаешь, милая, тебе тоже надо завести себе друга. Это все меняет в жизни. Если бы ты знала, что он для меня делает: он ожидает меня вечером, готовит выпить, ставит сушить мои туфли. Я была так одинока и было так тоскливо. Ты должна себе найти такого же парня, как Тэдди. Действительно, я тебя уверяю…

— Но он тебе стоит дорого, твой Тэдди.

— Нужно, чтобы он немного развлекался. Разумеется, он любит только самое дорогое, но в этом недостатке есть и достоинство, не так ли? Это говорит о том, что у него есть вкус.

Бепс вдруг замолкла и взгляд у нее стал мечтательным.

— Мне для счастья вполне достаточно Бобби, — заметила Клер.

— Но, Бобби не в счет. Женщине обязательно нужен еще кто-нибудь, чтобы заботиться, а о нем нельзя заботиться, у него слишком много денег, к тому же он слишком независим, высокомерен и если ты позволишь мне сказать…

— Я тебе позволю все, что ты хочешь, — безразлично сказала Клер.