Легенды ночных стражей: Спасение - Кэтрин Ласки

— В чем?

— Это самая жестокая и ужасная сова из всех, когда-либо живших в нашем славном мире.

Сорену показалось, что желудок у него провалился в лапы. Однажды, во время долгого путешествия к Великому Древу Га'Хуула, они с друзьями нашли умирающую полосатую неясыть и решили, будто с ней расправились стражи из Сант-Эголиуса.

— Это были разбойники из каньона? — спросила тогда Гильфи. Но умирающий еле слышно прошептал: «Если бы! Я был бы рад, будь это Сант-Эголиус! Но все гораздо страшнее… Вы еще пожалеете… Вы еще узнаете!»

Сорен, Гильфи, Сумрак и Копуша даже представить себе не могли, что может быть страшнее жутких стражей каньона. Но полосатая неясыть знала, о чем говорила. В мире было нечто еще более жуткое.

Мысль о безымянном, а может быть, даже безликом зле была настолько ужасна, что друзья стали между собой называть его «вы еще пожалеете». Несколько раз они пытались узнать об этом у сов и наставников Великого Древа, но те каждый раз уходили от ответа. И вот теперь кузнец Бубо заявил, что это страшное зло носит имя Металлический Клюв.

Бубо никогда не уходил от вопросов, это было не в его обычае. Поэтому Сорен решил прояснить все до конца.

— Бубо, ты ведь знаешь о том, как мы с Гильфи, Сумраком и Копушей нашли в Клювах умирающую полосатую неясыть?

— Ясное дело, слышал я эту историю. Тогда вы еще ловко прикончили рысь. Чистая работа, нечего сказать! Это же надо — кинуть ей горящий уголь прямо в глаз, да еще с такой высоты!

— Это просто случайность… Ты лучше вот что мне скажи — эту бородатую неясыть убил Металлический Клюв?

— Очень возможно! И даже вероятно, если ты понимаешь, что я имею в виду. Если ты хорошо занимался на уроках математики, то должен знать, что вероятное событие происходит чаще возможного. Иными словами, вероятность более возможна, чем возможность…

— Да-да, конечно, — торопливо перебил Сорен. Если Бубо пустится в дебри слов, его будет нелегко вытащить оттуда! — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но почему ты сказал, что это возможно… то есть, вероятно?

— Начать с того, что та неясыть была кузнецом-одиночкой…

Сорен насторожился. Что Бубо хочет этим сказать? Можно подумать, что кузнец-одиночка непременно должен притягивать к себе опасность!

— Да, — пробормотал Сорен, — но… — Что?

— Знаешь, Бубо, я не совсем понимаю, что такое кузнец-одиночка.

Сорен смущенно покачал головой и уставился на свои когти.

— Нечего стыдиться, дружок! Одиночка такой же кузнец, как все остальные, вроде меня. Только он не принадлежит ни к одному царству, вот как. В этом-то вся и разница. Только на Великом Древе Га'Хуула умеют использовать огонь для самых разных целей — мы топим плиты, стряпаем, читаем при свечах, освещаем свои дупла, делаем различные инструменты, а также боевые когти, кастрюли, сковородки и прочие котелки. Кузнецы-одиночки всего этого не умеют. Они тоже искусны в кузнечном деле, вот только куют боевые когти да щиты. Оружие, другим словом.

— Но для кого они делают это оружие?

— А для любого встречного-поперечного. Они никогда не задают вопросов, но каким-то чудом всегда все знают. Впрочем, они общаются с бродячими угленосами и узнают от них все последние новости.

— Бродячие угленосы? Как мы с Отулиссой, Руби и Мартином?

— Почти. Только вы — клюв, а они — одиночки.

— Неужели они в одиночку летают на лесные пожары? Бубо кивнул.

— Но кузнецы знают больше всех. Ты же слышал, эта неясыть была нашим лазутчиком.

— Да.

— А ты хоть знаешь, что это значит?

— Ну… Что-то вроде секретного совиного агента?

— Можно и так сказать. Глаза у них всегда открыты, а ушки на макушке. Собирают нужную информацию, а потом передают нам. Но здесь эти одиночки долго не задерживаются. Они любят свободу. Помнится, эта полосатая неясыть как-то гостила у нас на острове. Совсем дикая птица, честное слово. Жареного мяса в рот не брала, вежливому обращению тоже не была обучена. Говорила, что ее тошнит от свечей, да и от запаха воска.

— А разве есть и другие кузнецы-одиночки? — быстро спросил Сорен. В голову ему пришла отличная мысль.

— Есть несколько. Кстати, одна белая сова живет совсем рядом с нами. Где-то на границе Пустоши и Серебристой мглы.

— Как его зовут? — не унимался Сорен.

— А с чего ты взял, что это он?

— Но разве… Она? — пролепетал Сорен. Бубо кивнул. — Просто я думал, кузнецами могут быть только самцы…

— А теперь будешь знать, что это не так! — Бубо постучал когтем по стеклянной вертушке, и разноцветные стекла вспыхнули, попав в луч одной из расставленных по стенам пещеры бесчисленных свечей.

— Как ее зовут? — повторил Сорен.

— Понятия не имею. Кузнецы-одиночки предпочитают никому не называть своих имен. Странный народ, я же тебе говорю. — Тут Бубо прищурил глаза и пристально посмотрел на Сорена. — От них всего можно ожидать, к тому же их частенько посещают разные темные птицы. Ты же понимаешь, эти кузнецы делают оружие. Так что смотри, Сорен, не придумывай, чего не следует!

Но Сорен уже почти придумал.

— «Берегись Металлического Клюва», вот что сказали мне скрумы, — рассказывал Сорен, сидя в дупле вместе с Гильфи, Сумраком, Копушей и Эглантиной.

— Они произнесли это вслух? — уточнила Гильфи, подпрыгивая поближе к Сорену и запрокидывая головку, чтобы лучше слышать.

— Нет… не совсем. Скрумы не говорят вслух.

— Но как же ты тогда понял, — еле слышно пролепетала Эглантина, — что это были наши мама с папой? Ведь если это правда, значит, они умерли. Они умерли, да, Сорен? — слезы градом катились из ее угольно-черных глаз.

— Да, Эглантина, и мы с тобой уже ничего не можем изменить, — ответил Сорен.

— Умерли — значит умерли! — брякнул грубый Сумрак. Гильфи обернулась и как следует пнула его когтями.

— Эй, Гильфи! Ты зачем пинаешься?

— Сумрак, Эглантина только что узнала, что ее родители мертвы. Неужели ты такой бесчувственный комок перьев?

— Но ведь так оно и есть, я-то здесь при чем? — пробормотал Сумрак, слегка пристыженный ее замечанием.

— И да и нет, — со вздохом ответил Сорен. — Ты спрашиваешь, как я мог слышать наших родителей и почему сразу узнал их… Я не могу точно этого объяснить. Но это были они. Я чувствовал их близость, слышал голоса. Просто их слова не звучали, а рождались прямо у меня в мозгу. Сначала я видел туман или дымку, а потом из него вдруг сформировались фигуры. Понимаешь, я был так близок к ним… Я знаю, это были наши папа с мамой.