Полночный прилив - Стивен Эриксон

Трулл Сэнгар, не сдержавшись, содрогнулся.

Снова тишина окутала зал.

– Полное раскрытие, – гремел Ханнан Мосаг, – покажут мои к’риснан. Не оружие настигнет летерийцев. Их маги ослепнут и потеряются, не в силах противостоять тому, что придет за ними. Нарушители умрут в мучениях и ужасе. Объятые страхом, визжа, как дети, – и судьбу несчастных прочтет на их лицах тот, кто найдет их.

Сердце Трулла колотилось, во рту пересохло. Полное раскрытие. Какую давно потерянную силу обнаружил Ханнан Мосаг? Последнее полное раскрытие Куральд Эмурланна сотворил сам Скабандари Кровавый глаз, Отец Тень, до того, как путь был утерян. Потерю возместить не удалось. И никогда, подозревал Трулл, не удастся. Неужели колдун-король обнаружил что-то новое?

Потрепанные, потертые и щербатые глиняные плитки лежали перед Пернатой Ведьмой. Бросок уже был сделан, когда Удинаас ввалился в пыльный сарай, торопясь объявить о знамении – предупредить молодую рабыню, чтобы не забиралась в Обители. Поздно. Слишком поздно.

На гадание пришла примерно сотня рабов, меньше, чем обычно. Ничего удивительного, многие воины эдур загрузили своих рабов работой – готовились к ожидаемой стычке. Когда Удинаас вошел в круг, на него обернулись. Сам он смотрел только на Пернатую Ведьму.

Она уже прошла далеко по пути к Обителям. Голова поникла, подбородок уперся между выдающимися ключицами, густые желтые волосы опустились на лицо, и маленькое детское тело сотрясала ритмичная дрожь. Пернатая Ведьма родилась в этой деревне восемнадцать лет назад. Редкое зимнее рождение – редкое, потому что она выжила; о способностях девочки стало известно до ее четвертого дня рождения, когда в своих повторяющихся снах она начала говорить с голосами предков. Старые плитки Обителей выкопали из могилы последнего летерийца в деревне, обладавшего способностями, и отдали ей. Некому было научить ее тайне плиток, но, как оказалось, девочке и не требовалась помощь смертных – обо всем позаботились духи предков.

Она была служанкой Майен и после свадьбы Майен придет в дом Сэнгаров. А Удинаас был в нее влюблен.

Разумеется, безответно. Пернатая Ведьма достанется мужу из числа достойнейших рабов летери, человеку, чья семья владела титулом и властью в Летерасе. Должникам вроде Удинааса нечего рассчитывать на такую партию.

Удинаас стоял и смотрел на нее, пока Хулад не взял его за запястье и не усадил на землю среди остальных.

Наклонившись поближе, друг тихо спросил:

– В чем дело, Удинаас?

– Она бросила…

– Да, и теперь мы ждем, когда она вернется.

– Я видел Белого Ворона.

Хулад содрогнулся.

– Там, на берегу. Я взмолился Страннику, но ничего не помогло. Ворон только посмеялся над моими словами.

Их разговор услышали, и поднялся ропот.

Внезапный стон Пернатой Ведьмы заставил всех замолкнуть. Она медленно подняла руку.

Белки закатившихся глаз напоминали лед горных потоков, радужки и зрачки словно пропали навсегда. А за белками проплывала двойная спираль призрачного света, зыбкая на черном фоне Бездны.

Ужас исказил прекрасные черты девушки, первоначальный ужас души, стоящей перед забвением, в месте такого одиночества, что единственным ответом было отчаяние. И все же это было также место мысли, и мысль мерцала через Бездну, лишенную Творцов, рожденных во плоти, чтобы существовать, – только разум может вернуться в прошлое, только мысли могут там существовать. Ведьма отправилась во времена до начала миров и теперь шла вперед.

Чтобы увидеть восхождение Обителей.

Удинаас, как и все летери, знал порядок и формы. Сначала три Опоры, известные как Творцы владений. Огонь, бесшумный вскрик света, водоворот звезд. Дольмен, суровый и не имеющий корней, бесцельно странствующий в пустоте. И на пути у этих двух стихий – Странник. Носитель своих собственных непонятных законов, он вовлек Огонь и Дольмен в яростные войны. Громадные поля непрерывного взаимного уничтожения. Однако порой – редко – устанавливался мир между двумя противниками. И огонь ластился, но не обжигал, а Дольмен прекращал скитания и пускал корни.

И тогда Странник принимался плести таинственные узоры, создавать сами Обители. Лед. Элейнт. Азаты. Зверь. Посреди них возникли остальные Опоры. Топор, Кастет, Клинок, Стая, Оборотень и Белый Ворон.

Потом, когда владения приняли форму, спиральный свет стал ярче, и явилась последняя Обитель. Незримая, она существовала с самого начала. Пустая Обитель – средоточие верований летери – была в центре громадной спирали владений. Дом престола, не знавшего Короля, дом Странствующего Рыцаря и Хозяйки, ожидающей в одиночестве на постели снов. Дом Наблюдателя, видевшего все, и Скорохода, обходившего границы, которых даже сам не видел. Дом Спасителя, никогда не стискивавшего кулак. И наконец, дом Предателя, чьи нежные объятия разрушали все, чего он касался.

– Идем со мной к Обителям.

Слушатели вздохнули разом, не в силах сопротивляться страстному тихому приглашению.

– Мы стоим на Дольмене. Разбитый камень, изрытый разлетевшимися осколками, на его поверхности кипит жизнь такая мелкая, что трудно разглядеть. Жизнь, запертая в бесконечных войнах. Клинок и Кастет. Мы среди Зверей. Я вижу Костяной трон, скользкий от крови и укрытый слоями призрачных воспоминаний о бесчисленных узурпаторах. Я вижу Старца, все еще безлицего, все еще слепого. И Каргу, которая отмеряет цену неясным путям исполинов. Провидца, который обращается к безразличным. Я вижу Шамана, ищущего истину среди мертвых. И Охотника, который живет одним днем и не думает ни о чем, кроме непрерывных убийств. И Следопыта, который ищет знаки неизвестного и бредет бесконечными тропами трагедии.

Обитель Зверя в этой долине – всего лишь царапина на твердой коже Дольмена.

Никого нет на Костяном троне. Хаос затачивает оружие, убийства продолжаются. Из мощного водоворота выходят существа, и убийства творятся без меры.

На такую силу следует ответить. Странник возвращается и бросает семя в пропитанную кровью землю. Так возникает Обитель Азатов.

Смертельное пристанище для тиранов… их нетрудно соблазнить. Так достигается равновесие. Но ведь равновесие жуткое, правда? Нет конца войнам, хотя и стало их меньше, так что наконец все сосредоточилось на них.

В голосе Ведьмы звучало вольное чародейство. Грубая песня врывалась, мучила, открывала видения разуму всех слушающих. Пернатая Ведьма вернулась из Первоначального ужаса, и не было страха в ее словах.

– Но шаги времени и есть тюрьма. Мы закованы в прогресс. И Странник приходит снова, и возникает Обитель Льда, с прислужниками, путешествующими по владениям, чтобы противостоять времени. Бродяга, Охотница, Закройщик, Оруженосец, Дитя и Семя. А на Ледяном троне сидит Смерть, в капюшоне, стылая; похищает любовь, разбивает тревожные оковы смертной жизни. Это дар, дар холодный.