Настоящие мальчики. Как спасти наших сыновей от мифов о мальчишестве - Уильям Поллак

их, если они почувствуют себя связанными с семьей, друзьями, обществом. Моя работа показывает, что, несмотря на травмирующее давление общества, разъединяющее мальчиков с их внутренним самоощущением, у многих, если не у большинства, сохраняется внутри устойчивая эмоциональная привязанность, которая их поддерживает. Иногда такие надежные узы связывают их с особенными друзьями-мужчинами (настоящая "мужская дружба"). Мальчики могут искренне дружить с девушками и молодыми женщинами, отношения с которыми остаются платоническими.

Правда в том, что мальчики испытывают глубокую подсознательную жажду привязанности - скрытую тоску по отношениям,- и поэтому они стремятся к близости с родителями, учителями, наставниками, друзьями и семьей. Мальчики полны любви и сочувствия к другим и хотят быть "привязанными" к родителям и значимым взрослым. Эта жажда, в свою очередь, может помочь родителям и специалистам установить более глубокую связь с мальчиками, как того добивались для девочек профессор Кэрол Джиллиган из Гарварда и ученые из группы Стоун-центра колледжа Уэллсли. Эта "сила привязанности" должна оказаться в центре нового мальчишеского кодекса. Используя силу привязанности, мы можем помочь мальчику стать самим собой, идти во взрослую жизнь своим путем - быть поистине "настоящим мальчиком", тем, кем он является.

"Быть парнем - реально тяжело,- объясняет мне пятнадцатилетний Кэлвин Брэнфорд,- потому что ты не должен говорить о своих чувствах. Ты должен со всем справляться сам. Девчонки - это понятно - пойдут и поболтают с кем-нибудь. Если ты парень, то ты не можешь так поступить. Я думаю, что быть парнем довольно трудно, потому что есть куча вещей, которые сделал бы нормальный человек, но только не ты".

Джонни: травма сепарации и стыд

Джонни Мартину было без малого пять лет, когда он впервые пошел в подготовительный класс начальной школы. Он был одним из самых маленьких мальчиков в группе. Я тайно наблюдал за тем, как он появился в комнате, заполненной пяти- и шестилетними детьми, в сопровождении родителей в его первый день в школе в благополучном пригороде для образованного среднего класса.

Из громкоговорителя раздался голос директора школы, приветствующего новых учеников. Он напомнил им основные правила школы: учеба, уважение к себе и другим, разнообразие. Родители и дети были одинаково ошеломлены и смущены важностью происходящего, чтобы уловить всю информацию сразу. Я начал вслушиваться, когда директор сказал, что все родители должны уходить по звонку, который раздастся через 10 минут, но сегодня, и только сегодня, родители могут остаться на дополнительные пять минут, чтобы попрощаться с детьми. Я думаю, что в этот момент Джонни все понял. Он начал карабкаться на свою мать, а та оживленно шептала ему что-то, чего я не слышал.

По своему прошлому болезненному опыту я знаю, что у ребенка все будет в порядке, если ему позволят оставаться с матерью столько, сколько ему нужно, позволят оставаться рядом с ней так долго, как ему надо, каждый день или вплоть до того момента, когда он будет готов совершить такой скачок в развитии, как отделение, по своей воле.

Джонни не повезло. В группе из пяти мальчиков, которым не терпелось бежать играть с грузовиками и фломастерами, Джонни выглядел белой вороной, слишком маленьким и чувствительным мальчиком, который не был готов уйти, который боялся расстаться с мамой.

Когда прозвенел звонок, большинство родителей исчезли, остались только те, кто по опыту знал, что их детям нужно, чтобы они побыли подольше вместе, и те, кто, видимо, чувствовал, что уйти сейчас будет неправильно. Я спросил маму другого маленького мальчика, Шона, который увлеченно играл, но продолжал через плечо поглядывать, здесь ли мама, о чем она думает.

"Я не очень в этом разбираюсь, но Шон просто выглядит так, как будто ему нужно побыть со мной еще немного, поэтому я осталась",- сказала она.

Мама Джонни была очень растеряна. Она смотрела на Рэйчел, воспитательницу Джонни, которая предложила традиционное решение: "Просто уходите, с ним все будет хорошо".

Мама шептала Джонни: "А теперь будь большим мальчиком, не как твоя сестренка-плакса, и все будет хорошо". У нее в глазах стояли слезы, когда она поцеловала его в макушку и направилась к двери. Но прежде чем она вышла, Джонни заплакал, его крик было слышно во всем здании, даже в кабинете мистера Бартлетта, директора школы. В мгновение ока он оказался здесь и предложил вмешаться воспитательнице, миссис Фридленд.

Миссис Фридлэдн, женщина лет шестидесяти, пришла и посоветовала Рэйчел быть строже с учениками.

"Ты увидишь, Рэйчел, что установить жесткие границы - это самый лучший метод, особенно с мальчиками".

Когда Рэйчел спросила: "Почему именно с мальчиками?" - миссис Фридленд выдала идеальный пересказ Мальчишеского кодекса: "Разлука трудна для девочек,- авторитетно объяснила она,- потому что они очень близки с матерями. Мальчики, наоборот, должны быть более независимыми, иначе приятели их задразнят мамсиками. И наша работа - помочь мальчикам справиться с этим, особенно если их мамы не позаботились об этом заранее". Она повернулась к маме Джонни: "Вы ведь не хотите, чтобы Джонни стал слишком зависимым, не так ли? - спросила она. - Давайте посмотрим, сможет ли он справиться с этой ситуацией сам".

Теперь, когда была привлечены "эксперты", маме Джонни сказали, что она может уходить. Джонни все еще плакал, хотя и не так неистово, и, пока воспитательница читала ему книжку, его мама ушла.

Через несколько дней, когда я снова пришел понаблюдать за классом, я спросил Рэйчел, как идут дела. "Некоторые родители ждут, пока дети не дадут им понять, что они могут идти,- рассказала она. - Большинство детей прекрасно адаптировались, и с каждым днем они отпускают родителей все раньше и раньше. Я бы хотела, чтобы то же можно было сказать об остальных детях. Некоторые мальчики, особенно те, которые казались такими храбрыми в первый день, много плачут, скучая по маме, и мне часто приходится утешать их".

- Как поживает Джонни Мартин? - спросил я.

- Вы сами увидите через минуту... Я должна идти готовиться к занятиям.

Прозвенел звонок, и почти все родители ушли. Мама Шона все еще была здесь и сейчас утешала нескольких мальчиков, которые грустили из-за того, что их папы и мамы ушли в 9:05. Я услышал звук, который сначала принял за громкий кашель в углу, а когда обернулся, то увидел Джонни Мартина, отделенного от других ребят. Его тошнило в мусорную корзину.

- В чем дело, Рэйчел? - спросил я.

- Это происходит каждый день после того, как его мама уходит - он плачет до рвоты.

- Что говорит воспитательница?

- Миссис Фридленд считает, что он "слишком привязан к матери", и что если это будет продолжаться, то мальчика придется отправить в специальную группу или на психотерапию.

Пока мы говорили, Джонни все еще тошнило, и в классе было тихо, как будто дети были напуганы этой картиной. И тогда я нарушил данное самому себе обещание никогда не давать учителю советов, если меня пригласили только "понаблюдать". Но Джонни был травмирован, и Рэйчел, новичок в своем деле, но чуткая сердцем, чувствовала, что здесь что-то не так. Я объяснил, что рвота - это уже вторая стадия реакции на непереносимую сепарацию, которая возникает, если не последовало адекватной реакции на плач, и что за ней могут возникнуть более опасные симптомы. Тогда воспитательница и директор смогут изречь самоисполняющееся пророчество о мальчике "с особыми потребностями". Я объяснил Рэйчел, что все дети отделяются в своем темпе, и что мальчиков не нужно принуждать к более ранней, чем у девочек, сепарации. Сначала я волновался о том, как она отреагирует на мое резкое замечание, но действия Рэйчел ободрили меня.